Виктория Борисова - Ключи от рая

Сияние в ее глазах погасло и голос звучал как-то холодно и сухо. Будто вспомнив, что она на работе, Зойка старательно сервировала завтрак на маленьком столике на колесиках, и только руки ее чуть дрожали.

— Оставь. Иди сюда, посиди со мной, пожалуйста, — тихо попросил Олег.

Зойка зачем-то сняла фартук, несмело подошла и присела на краешек дивана.

— Извини, если что не так, не хотел тебя обидеть. Но чтобы в наше время одной ребенка воспитывать… Это просто героической женщиной надо быть! А ты ведь совсем девчонка еще.

Он говорил мягко, и в голосе слышалось сочувствие, а не осуждение, но Зойка почувствовала, как откуда-то изнутри к глазам предательски подступают слезы. Она хотела сказать, что совсем не героиня, что ей тоже иногда бывает страшно и одиноко, но она старается справляться, как может, и думать о ребенке, ждать его и верить, что все будет хорошо…

Но горло перехватило, и Зойка смогла вымолвить только одно:

— Я… его… Не смогла убить!

Ее тело сотрясалось от рыданий. Повинуясь внезапному порыву жалости и нежности, Олег обнял ее, гладил ее по плечам — а она не отталкивала его руки.

— Ну, успокойся, пожалуйста… Не плачь, прости меня, дурака! Тебе же, наверное, вредно сейчас волноваться, — шептал он.

Когда Зойка немного успокоилась, Олег взял в ладони ее зареванное лицо, и почему-то в этот миг оно казалось еще прекраснее.

— Ах ты заяц… Я и не знал, что такие бывают!

Он подумал немного и сказал деловито:

— Но мое предложение остается в силе. Насчет ребенка, — может, это даже и к лучшему. У меня, знаешь ли, своих детей быть не может… В детстве свинкой переболел. Смешное название, правда? А последствия совсем не смешные. Врачи сказали — ни-ког-да. Потому и жена со мной развелась. Так что выходи за меня, а, заяц? — он улыбнулся, ласково потрепал ее по щеке. — Выходи, правда! Будет у нас семья…

— …Вот так и живем с тех пор.

Зойка огляделась вокруг, смущенно улыбаясь. Эта улыбка очень красила ее, делая простое русское лицо трогательно-прелестным.

Бывает, солнце, озаряя березовую рощу поутру, так высвечивает ее скромную, неброскую красоту, что только взглянуть да ахнуть…

Только Глебу, похоже, не давал покоя один деликатный вопрос:

— Погоди-погоди… А как же младший твой? Он-то откуда взялся? Успехи медицины?

— Ой, что ты! — Зойка покраснела, и видно было, что тема эта ей неприятна. — Олег врачей не любит… Когда с первой женой не получилось ребеночка завести — вообще их бояться стал!

— Так что же тогда?

— Даже не знаю! — она недоуменно пожала плечами. — Как-то само получилось… Мы и не ждали.

— Так Господь управил, — строго сказала Феодора. — Сказано: каждому дается по вере его.

— Да я вроде и неверующая, — растерялась Зойка, — и в церковь не хожу…

— В любовь веришь? — улыбнулась Феодора. — А Бог и есть любовь!

— Давай за тебя! — Глеб снова поднял свой бокал. — За твое семейство, мужа, за детишек… И чтобы все было хорошо! Сама только не пей, это чисто символически.

Он выпил до дна, одним махом, как вообще-то не полагалось бы пить дорогое изысканное вино, и обратился к Алексею:

— А ты, Леша? Как дошел ты до жизни такой, что стал практически олигархом?

Алексей задумался и заговорил медленно, словно взвешивая каждое слово:

— История у меня такая. Как ни странно, тоже все с аварии началось… Мать с отчимом на машине разбились. Он погиб, она лечилась долго, сестренки еще маленькие были, деньги нужны… Пришлось возвращаться домой и за дела браться. Не до философии стало. У них магазинчик был — с него все и началось. Поднялся, раскрутился постепенно… Можно сказать, повезло мне.

Алексей говорил вроде бы вполне уверенно и убедительно… А глаза почему-то отводил в сторону.

— Ну ты молодец! — восхитился Глеб. — Прямо живое воплощение американской мечты. Образцово-показательная биография ударника капиталистического труда. А еще говорят, что у нас честно разбогатеть нельзя… — протянул он, но в голосе явственно звучали нотки недоверия.

Алексей посмотрел на него, вздохнул и, обреченно махнув рукой, вымолвил:

— Ну, не совсем так… Ладно, расскажу все, как было. Вам — можно.

В маленьком городке люди ложатся спать рано. Гаснут окна в домах, а по окраинам, там, где еще теснятся друг к другу деревянные покосившиеся домики, именуемые частным сектором, скрипят ворота, запираемые на ночь хозяевами, да лают по дворам цепные собаки.

На центральной улице, что упирается в серую бетонную коробку здания горисполкома с клумбой и неизменным памятником Ленину с простертой вперед рукой, на первом этаже добротного кирпичного дома светится вывеска «Все для вас», а чуть пониже мелкими буквами: «Универсальный магазин».

Дом довольно старый, но магазин обустроен заботливо, аккуратно и со вкусом: полукруглый тент-навес у входа, крепкая дверь с бронзовой ручкой, новые окна… Время позднее, и магазин давно закрыт, но, если зайти со двора, видно, что в подсобке светится окошко.

Видимо, не спится кому-то.

Алексей сидел за столом, прихлебывая остывший чай из стакана, и в который раз пытался свести дебет с кредитом в балансе за истекший квартал. Завтра идти в налоговую, а отчет все еще не готов! Он устал за день, глаза слипаются, и голова тяжелая как чугун, но ничего не поделаешь, приходится работать. Бизнес — понятие круглосуточное!

С тех пор как он вернулся в родной город, многое изменилось в его жизни. Мама болела долго, и до сих пор она передвигается с трудом. Хорошо еще, по дому может делать что-то и за сестричками присмотреть…

А магазином пришлось заниматься самому. За то время, что он остался без хозяйского пригляда, помещение уже пытались оттяпать ушлые конкуренты, вороватые продавцы хозяйничали в кассе, словно в собственном кармане, так что еще немного — и пришлось бы все начинать с нуля. Алексей уволил всех в первый же день и набрал новый штат полностью, благо с работой в городе непросто. Хорошие вроде ребята и девчонки, многих Алексей знал еще со школы, но все равно — глаз да глаз нужен.

Но самому приходилось работать больше всех: и товар закупать, и бухгалтерией заниматься, и даже за прилавком стоять иногда. Работа съедала все время, даже поесть и поспать как следует бывало некогда — вот как сейчас, например… Алексей уставал, как раб на галерах, и засыпал, едва коснувшись головой подушки.

Так проходили дни, недели, месяцы… Через год он с некоторым удивлением осознал, что приступы больше не повторяются и сущности из зазеркального мира больше не беспокоят его. Лишь один раз, умываясь перед сном, он увидел в зеркале чужое лицо. Алексей так устал за день, что даже испугаться как следует не сумел. Он лишь мазнул рукой по гладкой холодной поверхности и произнес: