Николай Студеникин - Невеста скрипача

Сеня не ответил, только не оборачиваясь досадливо дернул плечом.

— Не пойдешь, гад! — вскричал Митрофан Капитонович голосом, сиплым от мороза и возмущения.

— Мне акт подписать, — объяснил Сеня, обращаясь не к Митрофану Капитоновичу, а к очереди.

— Это какой такой еще акт? — пробиваясь вперед, взвизгнул Митрофан Капитонович.

Сеня-комендант показал очереди какую-то несолидную бумажку, зажатую в беспалой руке, и втиснулся в дверь конторы, придавив ею двух робких толстушек в завязанных под горлом треухах.

— Акт?! — взревел Митрофан Капитонович вернувшимся голосом. — Очередь соблюдай! — И кинулся за Сеней следом.

Очередь непонятно загудела. Кассир Петрусенко, заслышав шум, немедленно прекратил выдачу денег и захлопнул свою бойницу — он работал на Севере давно и видал виды. Очередь зашумела громче, недовольные начали браниться в голос.

В тепле и духоте конторы Митрофан Капитонович немедленно растерял весь пыл и уверенность в собственной правоте.

— Соблюдай… — тихо повторил он и притянул дверь поплотнее.

Сеня-комендант, нагло улыбаясь, остановился и почесал шелушащуюся щеку углом бумажки, той самой несолидной, которую показывал очереди. «Змей! — подумал Митрофан Капитонович, с ненавистью глядя на эту похожую на ободранный рыбий бок щеку. — Вот змей! Короста на нашу голову…»

Кассир Петрусенко приоткрыл дверь своего отсека, бронированного холодной сталью три, и предусмотрительно выставил вперед свою объемистую ногу в роскошной белой бурке, отделанной коричневой кожей. Он, многоопытный, быстро сообразил, в чем дело, и с веселой укоризной покачал головой.

— Что такое стряслось? Чем это вы, товарищ Кортунов, так возмущаетесь? — спросил он, улыбаясь и показывая влажные золотые коронки. — Я на вас, честно сказать, всегда удивляюсь: такой солидный человек, а мерзнете там с сопляками…

Митрофан Капитонович с великими трудами отодрал взгляд от ненавистного Сени.

— Я — как все, — сутулясь от смущения, ответил он.

— Как кто? — улыбнувшись еще лучезарнее, удивился толстый Петрусенко и кивнул в сторону двери, из-за которой доносился глухой ропот: — Там же сплошь пацанва, а вы наш заслуженный, наш уважаемый работник!

Лесть кассира заставила Митрофана Капитоновича окончательно смутиться. А Петрусенко, скрипнув бурками, развернулся в тесном своем отсеке, пошелестел бумагами и протянул Митрофану Капитоновичу платежную ведомость, заполненную, как дневник школьника, фиолетовыми чернилами.

— Распишитесь, дорогой товарищ Кортунов, — сказал он, отвинчивая колпачок авторучки. — Сейчас я выдам вам ваше заработанное…

Растерянный Митрофан Капитонович взял ведомость, косо приложил ее к шершавой стене и неуверенно, потому что не было возле его фамилии привычной красной птички, расписался. Все это он проделал медленно и молча, как во сне. Петрусенко же, пока Митрофан Капитонович выводил дрожащие буквы собственной подписи, подмигнул Сене-коменданту, и тот принял деловой, озабоченный вид, отошел к бухгалтерским столам и тронул висевшие на стене большие темные счеты.

— Посчитайте, дорогой Митрофан Константинович, — заботливо сказал Петрусенко, протягивая деньги. — Копеечка, она счет любит! Особенно трудовая. Да… — Он озабоченно поморщился. — Вам семнадцать копеечек причитается, а я вам двадцать дал. Совсем меди не стало, вся на провода идет. Электростанций понаделали, а нам с медью прямо беда!

— Я отдам, я обязательно отдам, — уверил его Митрофан Капитонович, пряча в карман непересчитанные деньги. — Сегодня к вечеру занесу или завтра с утра… как разменяю.

— Сочтемся, люди-то свои, — блеснул золотом зубов Петрусенко. — И прошу вас всегда без очереди, уважаемый Митрофан Константинович, дорогой наш товарищ Кортунов! Вам — первому, так и знайте!

Кассир во второй раз исказил его отчество, но поправить его Митрофан Капитонович так и не решился. За дверь конторы он выбрался красный и вспотевший — от смущения и удушливого вагонного тепла. Получилось, что он, сам того не желая, обманул мерзнущих в очереди ребят: сам-то денежки получил, а их заставил лишние минуты торчать на морозе. Поняв это, Митрофан Капитонович ужасно расстроился. Он хотел было встать на свое место в очереди, чтобы вторым обманом покрыть первый, но, подумав, только махнул рукой и, ссутулившись больше обычного, побрел вдоль длинного ряда вагонов — домой, домой.

— От жердь, черт долгий! — крикнули ему вслед. — Он права качает, а тут сопли к носу примерзли! Не июль!

— Ты что, Сеня, сдурел? — опросил Петрусенко, когда Митрофан Капитонович, красный, как из бани, покинул контору. — Он же псих, срок имел, а ты с ним конфликтуешь! — Кассир укоризненно качнул головой и протянул коменданту ведомость. — Распишись против своей фамилии!

Сеня расписался, тщательно пересчитал деньги, и Петрусенко, из осторожности понизив голос, поведал ему историю о том, как перед праздниками выдвигали кандидатов на Доску почета.

Главный инженер, молодой еще, неопытный в работе с людьми товарищ, среди немногих других назвал и фамилию крановщика Кортунова, нашлись и другие несознательные, которые поддержали эту кандидатуру, но Бочкарева, которую все называли «отдел кадров», возразила и поставила товарищей на надлежащее место: поскольку Кортунов имел судимость, да судим был за хищение социалистической собственности, было бы политически неверно… пример для молодежи… В общем, фотография Митрофана Капитоновича на Доске почета не появилась. А вот премию к празднику ему все-таки дали, и приличную, — главный инженер настоял.

— Так-то, Сеня! — Петрусенко закончил свой рассказ и, распахнув окошко кассы, стал продолжать выдачу.

— А мы уж думали, что вы померли там, — довольно вежливо сказал тот, кто стоял перед окошечком кассы первым, и, наклонясь, назвал свою фамилию.

— «Померли»!.. — передразнили его из середины очереди. — Он еще тебя переживет, боров гладкий! Ему не дует…

«А он ничего, оказывается, мужик, Петрусенко, — думал Митрофан Капитонович, медленно бредя домой. — Зря я про него… Он чужую копеечку не зажмет, знает, как она достается. А вот Сеня, змей, тот рабочую копеечку сосет, паразит! И никто его, скорпиона, не остановит…»

Нет, Сеня-комендант не брал взяток. Да ему их и не предлагали — не за что. Разве что поднесут иногда стаканчик, чтобы потом выпросить лишнее одеяло, но какая же это взятка? А лишнее одеяло можно было взять и так, стоило только поорать погромче, как студент Славка, например: с горластыми комендант Сеня был трусоват, трусоват и уступчив.

Однажды сварщик Шатохин объяснил, что лишние деньги Сеня получает законно — есть будто бы такой закон, по которому инвалидам, переведенным на легкую работу, положено платить старую среднесдельную зарплату плюс все довески к ней, ежели травму или болезнь человек получил на производстве. Митрофан Капитонович Шатохину тогда не поверил.