Павел Калебин - Настоящие деньги

До Валентина, наконец, начало доходить, почему Борис Аркадьевич так настойчиво просил его покинуть салон после шести вечера. «Как это благородно! Он просто не хотел ставить под удар меня — своего ученика…»

И Валька тут же, чуть ли не в панике, начал собирать свои вещи. Хотя и не особо много их было, но все же… Пленки с личными кадрами, фотографии, невошедшие в фотоальбом и сложенные пока в черный пакет из-под фотобумаги — все это Валентин засунул в свою спортивную сумку. Туда же отправилась и пачка заграничных журналов, из которых еще не так давно они с Кранцем переснимали лица западных рок-звезд, чтобы те улыбались советскому народу с футболок Васькиного «Сампошива». Запихивая в сумку эти журналы, Валька невольно задержал взгляд на одном из них — с его обложки слегка насмешливо смотрел на него сам Фредди Меркьюри. Тот самый Фредди! Еще недавно журнал с его фотографией Валька мог взять взаймы у знакомого лишь на сутки. А теперь мог сам покупать их пачками. Пока… мог.

— Прощай, Фредди, — пробормотал Валентин, собираясь покинуть салон.

Присел на дорожку, опустившись в кресло. Обвел в последний раз взглядом помещение, мысленно прощаясь с ним. И вдруг глаза его зацепились за нарисованный им трояк, висевшей в рамочке на стене, словно реклама мастерской фальшивомонетчиков. Валька поспешил спрятать рисунок в своей сумке.

Вроде бы все…

Закрыв дверь салона на ключ, он убрал его в карман и неторопливой походочкой направился в сторону автобусной остановки на противоположной стороне улицы. Идти — вроде совсем ничего, но неожиданно Валька почувствовал, что каждый шаг дается ему с неимоверным трудом. Оставшийся за спиной фотосалон Кранца словно пытался удержать его неведомым магнитом. А тротуар, по которому он двигался, вдруг поплыл, поплыл куда-то во внезапно повлажневших глазах. Только теперь Валька начал понимать в полной мере, что уже никогда не увидит старика, а значит, того будущего, что он рисовал себе в своих радужных мечтах, у него просто не будет. Перед глазами появились серые стены кухни их коммунальной квартиры, потом на их фоне затанцевали наглые, ухмыляющиеся рожи бандитов, для которых старик взялся делать эти чертовы клише… И Валькины руки при этом непроизвольно сжались в кулаки…

Да, путь к мечтам отныне закрыт. Но никто не помешает ему — ему, слабому семнадцатилетнему пацану! — когда-нибудь отомстить этим тупым свиньям, вместе с их адским главарем, за несчастного дядю Борю! Едва Валька Невежин подумал так, как ощутил необыкновенную легкость во всем теле. «Салон Кранца» больше ничем не держал его.

В это время из-за поворота появился автобус, и Валентин, вздохнув полной грудью, сунул руку в карман джинсов и прибавил шагу. Чтобы оказаться на остановке, ему требовалось лишь перейти дорогу — отрезок, который он после знакомства с Борисом Аркадьевичем преодолевал великое множество раз. Но сейчас он казался Вальке невидимой границей, разделяющей его жизнь на «до» и «после». В нерешительности он замер у кромки проезжей части перед едва различимой на асфальте пешеходной зеброй.

Автобус тем временем приближался к остановке. Мысли же в Валькиной голове бились такими скоростными вихрями, что невозможно было зацепиться хотя бы за одну из них. Но в этот момент рука его нащупала в кармане штанов маленький клочок бумаги. Вытащив его на свет, он тут же опознал в нем абонементный талончик — один из тех, что некоторое время назад они напечатали с Кранцем. Наверное, именно этот неожиданный привет из недавнего прошлого и заставил-таки Вальку сделать шаг вперед, тем распрощавшись с этим самым прошлым окончательно и бесповоротно…

Москва. 2013 год. Ноябрь

Худощавый человек в черной кепке и респектабельном демисезонном пальто с поставленным по моде воротником, подняв голову, замер перед дверями «ОКО-банка». Внимание его привлекла необычная эмблема учреждения: ГЛАЗ — огромный такой, расположенный горизонтально зеленый полуовал с реалистично изображенными в его пределах глазным яблоком и зрачком. Казалось, глаз этот является органом зрения самого банка, с которым человек на его ступенях затеял старинную игру — кто кого пересмотрит. Впрочем, вскоре стало ясно — победил банк! Человек опустил голову, улыбнулся чему-то и с силой толкнул вперед массивную деревянную дверь с толстым тонированным стеклом…

Остановившись на входе перед охранником, он, обнажив лысый череп, снял кепку и стряхнул с нее капли ноябрьской измороси.

— Какая мерзкая погодка, а! — кривя в улыбке тонкие губы, посетовал он.

— Пропуск есть? — зевнув, поинтересовался у него облаченный в черную форму охранник.

— Разумеется, разумеется, — приветливо пробормотал посетитель, суетливо шаря рукой где-то во внутреннем кармане пальто, — я же теперь, надеюсь, ваш постоянный клиент…

— Проходите, — равнодушно махнул рукой секьюрити.

— Благодарю-с… — ужом проскользнул через выключенный турникет человек, назвавшийся клиентом.

Спустя минуту он уже находился на втором этаже, сверкая своей лысиной перед дверью приемной управляющего банком. Мгновение поколебавшись — правда, несколько наигранно, — он взялся за ее ручку и осторожно потянул дверь на себя.

— Разрешите? Мне бы… — он осекся. На лице его отразилось недоумение — вероятно, по причине того, что, вопреки ожиданию увидеть хлопающую накрашенными ресницами секретаршу, встретился глазами с неприветливым взглядом широкоплечего парня в деловом черном пиджаке. Этот хмурый тип занимал секретарский стол с большим плоским компьютерным монитором.

— Добрый день, — вежливо, хотя и с металлическими нотками в голосе, поздоровался он с вошедшим человеком, — слушаю вас.

— Мне бы это… к управляющему на прием попасть, — переступив порог, произнес посетитель.

— Вам назначено?

— Нет, но…

— Тогда ничего не получится, — пожал плечами парень в пиджаке. — Прием клиентов без предварительной записи Роберт Янович не ведет.

— Я в курсе, молодой человек… — вздохнул посетитель. И он даже вроде как повернулся, чтобы покинуть приемную, однако, словно спохватившись, бросил небрежно: — Но я по личному вопросу, в некоем роде… По поводу Кристины.

По лицу парня, занимающего место секретаря, скользнула тень.

— Что вы сказали?.. — слегка растерянным голосом переспросил он.

— Говорю, по поводу Кристины я, — охотно повторил человек в демисезонном пальто, кривя в улыбке губы, — дочки Роберта Яновича.

— Минутку… — молодой человек обратился к монитору и что-то начал быстро набирать на нем, не глядя на клавиатуру. — Если у Роберта Яновича есть лишнее время, вас примут, — сказал он, кивнув в сторону свободного кресла: — Присаживайтесь пока…