Любен Каравелов - Повести и рассказы

— Мы можем начать в любое время, когда захотим, — сказал я.

Отец наклонился, поднял с земли прутик, ударил себя этим прутом раза два-три по ноге, потом вдруг поднял голову и тихо, печально заговорил. Голос его дрожал, как у человека, которого бьет жестокая лихорадка:

— Братья! Целых четыреста пятьдесят лет прошло с тех пор, как мы попали в тяжелое рабство и влачим самое жалкое существование. Четыреста лет народ наш терпит страдания и муки, льет горючие слезы, трепещет под турецким ножом и фанариотским посохом. Вот уже четыреста лет, как болгарин не может сказать: «Это мое!» Болгары могут говорить только: «Эта нива и этот луг — мои». Но сказать: «Эта пшеница и это сено — мои», они не могут, потому что эту пшеницу и это сено берут турки, а болгарин работает на других. Болгарин может сказать: «Моя жена и мой сын». Но он не может сказать: «Моя жена и моя дочь всегда будут моими», потому что турки в любое время могут взять их у нас и потуречить, а болгарин останется один и будет проклинать день, когда родился на свет. Довелось мне в жизни видеть такого отца, который радовался, когда лицо его дочерей обезобразила оспа. Я спросил его: «Чему же тут радоваться?» А он мне ответил: «Пусть лучше уродами будут. Это поможет им соблюсти свою честь! Я не хочу, чтобы мои дочери оказались в турецких гаремах! Не хочу, чтобы дочь моя рожала турецких щенят!» Знал я и такого отца, который сам задушил свою дочь только для того, чтобы она не попала в руки одного бея, которому так понравилась, что он хотел отнять ее у отца.

— Это был не отец, а злодей, — сказал священник. — Если б он был настоящим отцом, он задушил бы самого бея, а не дочь.

— А разве на свете существует только один бей? — спросил мой отец.

— Надо передушить всех беев! — ответил священник. — Порубить всех турок!

— Благословенны уста, изрекшие эти святые слова! — сказал мой отец. — Нет жизни болгарину, пока на его земле живут турки. Не могут пастись овцы в поле, где есть волчье логово. Не могут честные, трудолюбивые люди жить в одном доме со всякими подонками, всякой мерзостью. Не могут болгары жить с турками. Довольно мучений и обид, довольно нас вешали и бесчестили, довольно грабили и убивали, довольно пили нашу кровь и турки и фанариоты! Милые братья! Пришла пора, и мы должны теперь либо умереть все до одного и освободиться от тягостей этой жизни, либо опоясаться саблей, взять в руки ружье и заставить наших злодеев вернуть нам то, что они у нас отняли. К чему так жить, как мы жили до сих пор? Посмотрите, как живут соседи! Поезжайте в Румынию и поглядите, как живут румыны, которые во многих отношениях менее культурны, чем мы. Поезжайте в Сербию и посмотрите, как живут сербы, которых в пять раз меньше, чем нас. Поезжайте в Грецию и поглядите на жизнь греков; ведь всем известно, что греки — это те же евреи, только крещеные. Стыдно нам видеть, как другие живут и радуются жизни, а самим сидеть сложа руки и позволять туркам да фанариотам ездить на нас! Кто настоящий болгарин, христианин, человек, тот должен избавить своих братьев и сестер от турецкого рабства, от фанариотских паразитов и греческих архиереев.

— Разве и фанариоты — наши враги? — спросил один из крестьян.

— Они еще хуже турок, брат Пенчо, — ответил мой отец.

— Да ведь они христиане, — заметил другой.

— Они не христиане, не пастыри церковные, — объяснил отец. — Они иуды-предатели, турецкие шпионы, фарисеи, саддукеи и мытари [67] Фарисеи, саддукеи, мытари — разные группы правящих классов в Палестине, по евангельской легенде предавшие Христа. . Ученики Христовы ходили пешком, носили простую одежду, питались хлебом с солью, были честны и праведны, учили народ доброму и полезному. А что делают греческие деспоты? Патриарх берет болгарскую церковь у султана на откуп, архиереи перекупают у него паству, а турецкие палачи кормятся в архиерейских закромах и за это помогают архиереям высасывать из болгарского народа всю кровь до последней капли. А как живут эти люди, которые называют себя апостолами Христовыми? В пятницу на страстной едят баранину и свинину, носят бархатные камзолы, атласные штаны, триполийские шарфы, роскошные кафтаны, тонкие полотняные или шелковые рубашки да шитые золотом туфли. Ездят на холеных лошадях с шелковой уздой и обшитым золотыми галунами чепраком. А чему они учат паству? Пить водку да сладко есть, бесчестить женщин, держать у себя в доме молодых прислужников и гаремы, ни в грош не ставить родину, соотечественников, отца родного… Я стану почитать и любить греческих архиереев только после того, как они мне докажут, что Христос и апостолы держали у себя дома по пяти поваров да по двадцати конюхов и чубукчиев; что они водили за собой молодых прислужников и забавлялись танцами наемных плясунов и плясуний; что они продавали Христово стадо неверным. Нет, братья, мы должны прогнать и турок и фанариотов, потому что мы болгары и христиане и потому что мы люди. Да поможет нам святой Никола!

— Аминь! — ответили крестьяне.

— Итак, братья, беритесь за оружие, и господь да поможет нам исполнить желаемое! — воскликнул отец.

— К оружию, к оружию! — откликнулись все присутствующие.

— Пусть каждый поклянется, что не предаст нас туркам, — и за дело! — продолжал мой отец. Он вынул из-за пазухи икону и деревянный крест и подал их священнику со словами:

— Благослови, отче!

Священник взял икону и крест, поцеловал их и произнес:

— Господи, услышь молитвы наши, услышь желания паши, услышь плач детей наших и защити нас крылом своим! Пресвятая богородица, моли пресвятого сына своего, да укрепит десницы наши и да поможет нам победить неверных агарян и всех безбожников и врагов православной нашей веры. Матерь божия, ты сама потеряла пречистого сына своего, распятого на кресте за род свой. Помоги же нам достигнуть славы земли своей и сокруши врагов наших. Избавь род наш от поругания и бесчестия! Да воскреснет Болгария, как воскрес сын твой, и да расточатся враги ее!

— Аминь! — воскликнули все.

Вся наша дружина поклялась быть верной-сговорной [68] «Верная-сговорная» — постоянный эпитет к гайдуцкой дружине в болгарских народных песнях. , все поцеловали крест Христов и образ пречистой девы Марии — и мы приступили к делу.

В спасов день, утром, пришли к нам в город наши сельские выборные. Мы отправились с ними в церковь, помолились богу, потом пошли в конак, к окружному начальнику. Увидев так много народа, он перепугался, стал спрашивать, зачем да почему мы пришли. Мой отец вышел вперед и сказал:

— Мы пришли для того, чтобы добиться своих прав и зажить тихо, мирно. Отведи нас в Видин, а коли понадобится, и в Царьград. Мы хотим просить правительство, чтоб оно нам дало права. Так больше жить невозможно… Мы не скот, а люди, и хотим жить по-человечески. Наши болгары, сколько ни заработают, все отдают туркам и грекам, а сами сидят без хлеба и соли, ходят голые и босые. С этим пора покончить. Поэтому просим тебя: отведи нас в Видин; мы объясним паше, чего хотим.