Мор Йокаи - Призрак в Лубло

Дойка шла тихо и гладко; Йошка чувствовал, что вот сейчас надо бы о чем-нибудь заговорить с матерью: ведь они так редко имели возможность побеседовать с глазу на глаз, – но он не находил слов. Корова обмахивалась хвостом, тогда он взял один стебель и стал придерживать им хвост корове, чтобы она не хлестала им мать.

Мать плакала; теперь у нее все время глаза были на мокром месте. Она принимала весьма близко к сердцу, что сын так рано стал думать о женитьбе; ей казалось, что этот парень никогда не женится, к тому же на такой никудышной девчонке, как эта дочка Пала Хитвеша, это маленькое ничтожество; в прошлое воскресенье ей показали эту девицу.

Наконец мать поднялась; сгорбленная, она взглянула на сына и разрыдалась.

– Сынок! – И она простерла к нему руки. – Милый ты мой сыночек!

Глаза у Йошки тоже наполнились слезами.

– Матушка! – проговорил он, ласково поглаживая мать по согбенной спине, – Ну вот видите, видите...

Он не знал, что сказать, чем утешить ее.

– Знаете, матушка, – с жаром произнес он после короткой паузы, – на всей земле нет другой женщины, которую я привел бы к вам в дом, родная, одна только Жужика

Хитвеш!

Мать задрожала всем телом, какая-то судорога пробежала по ее лицу, слезы сразу же высохли у нее на глазах.

Она проглотила последние слезинки и холодно сказала:

– Дай-ка лучше корму корове. – И, взяв подойник, пошла к выходу. У порога она споткнулась и пролила молоко.

Йошка посмотрел вслед матери; им вдруг овладела безудержная ярость, и он с силой ударил кулаком по балке маленького хлева, ударил так, что строение затряслось.

Неужто и дальше так будет продолжаться?!

Действительно все сложилось теперь по-новому. Вся семья опасливо и ревниво следила за тем, как идут у Йошки дела. И каждый считал необходимым вмешиваться.

Но ведь любовь и требует этого. Это то же, что подливать масло в огонь.

Отныне Йошка никому никогда и словом не обмолвился бы о своих мыслях, хотя душа его была переполнена до краев.

Но и в доме девушки нарушилась безмятежная тишь.

Однажды, когда Йошка пришел к ним, он встретил там

Эржи Эрдеи.

– Вы чего здесь дожидаетесь?

– Жужику.

– А где она?

– Ушла за своим возлюбленным.

Йошка так и обмер.

– А кто же он?

– Это следовало бы вам знать.

Йошка стоял неподвижно, как громом пораженный; отчаяние душило его.

В этот момент вошла Жужи; ему показалось, что, увидев его, она смутилась и покраснела.

Она что-то отдала Эржи Эрдеи, и та, опустив голову, со смехом убежала.

Йошка не фазу смог заговорить. В горле у него было сухо, сердце стучало.

– Кто же он, твой возлюбленный?

– Никто.

– Никто?

– Может, вы будете.

– Я?

– Да.

– Может, и был бы. Да только у тебя их на каждый палец по одному.

Девушка хотела было уже резко ответить; острая на язык, она не задумалась бы ответить что-нибудь дерзкое, но вовремя почувствовала, что теперь нельзя.

– Мы только недавно познакомились. Но ведь я жила, существовала и до этого...

– Жужика, – с жаром проговорил Йошка пересохшими губами, – я дал тебе в руки свою честь. . – Он прямо смотрел на нее горящим взглядом, готовый расплакаться от такого признания, – А может быть, и свою жизнь. И если ты насмеешься надо мной, тогда.. тогда пусть втаптывают меня в грязь. . Я того заслуживаю, раз ухаживал за такой девушкой, которая... которая...

Жужика отвела взгляд; лицо ее напоминало сейчас яблоневый цвет – здесь розовое, там белое.

Оправдываясь, она пролепетала:

– Я не скажу больше ни слова.

– Почему?

– Потому что вы и так знаете.

– Что?

И тут ему вспомнилось одно имя, которое он слышал летом от девушек у машины, – однажды они дразнили при нем Жужику каким-то Эндре Багошем.

Йошка сразу как-то сник и опустил голову. Он принадлежал к числу тех людей, которые ни за что не тронут возлюбленную, а скорее на себя руки наложат.

– Да, так что я хотела сказать. . – проговорила девушка дрожащими губами, опустив глаза, – Что это с вами?

Йошка молчал; потом коротко бросил:

– Ничего.

Жужика оперлась на забор и стала смотреть куда-то вдаль.

– Знаете, куда я хотела бы уйти с вами? – спросила она вдруг нежным, как дуновение ветерка, голосом.

– Куда?

– В Большой лес.

Йошка затрепетал от счастья. . Боже, неужели она любит все-таки его?..

– Хорошо, – ответил он, с трудом переводя дыхание.

– Когда?

– Когда хочешь.

– Сегодня нельзя. Завтра после обеда.

– А почему сегодня нельзя? – быстро спросил Йошка, сверкнув глазами, и тотчас же подумал: «Сегодня она пойдет с тем, другим?»

Сегодня стирка.

Это успокоило его. Какая она все-таки необыкновенная, эта девушка! Закуталась в платок, только руки обнажены по локоть. Вот и сейчас перед его глазами промелькнула эта прелестная рука, поправлявшая платок.

Так, значит, стирка? – переспросил он.

– Ну, да.

Он уже знал, что во время стирки ему нельзя к ним приходить, чтобы не путаться под ногами.

– Ой, мне уже пора бежать...

– Бог в помощь...

– Бог в помощь...

И Жужика тут же убежала.

У Йошки снова кровь прилила к голове: как легко и охотно она расстается с ним!

Он долго смотрел вслед девушке, пока не остыл настолько, что смог спокойно думать.

– Не знаю, – проворчал он. – Я сойду с ума от всех этих выкрутасов! Я не выдержу: вот брошусь на тебя, Жужика, и вопьюсь в тебя зубами. . Я и сейчас еще слышу твой голос. .

так и звучит в ушах..

И он все смотрел и смотрел на маленький пустой дворик. Но вот кто-то появился на улице. Йошке не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его здесь стоящим как истукан –

ни за что на свете! – и он пошел, грузно ступая своими тяжелыми сапогами. . Как странно: ему казалось, будто сапоги, чудо-сапоги шли вместе с ним...

Он закрыл глаза и, погрузившись в раздумье, бормотал, как пьяный:

– Ты неотступно здесь, со мной, Жужика, моя Жужика. . Ну, не мучай же меня. . Я бешеная собака, я перегрызу тебе горло, я разорву тебя в клочья... Не пойду я больше за тобой, пока ты сама не заголосишь из-за меня.

Он тяжело вздохнул и еще ниже опустил голову.

И снова шел, шел, сам не зная куда; кости его ломило, словно по ним пробегал огонь, руки сжимались в кулаки с такой силой, что ногти впивались глубоко в ладони.

Вот он мысленно поймал девушку и там же, на улице, поверг в прах и принялся топтать...

– Эй! – окликнул его чей-то голос.

Словно вырванный из ада, прямо из пекла, Йошка встрепенулся.

Это был отец.

– Нет, вы посмотрите на этого щенка, – полушутливо бросил отец из-за забора, – даже отца родного не признает!

А ну-ка, сынок, поди сюда и покопай вместо меня, а то мне нужно идти на мельницу.

Йошка был рад такой легкой и приятной работе.

Взявшись за лопату, он вонзил ее в землю и принялся копать, копать остервенело, без передышки. Отец, возвратившись под вечер, так и ахнул: