Наталья Черёмина - Прекрасная Марго: Содержанка

— Спасибо.

— Пажалуста, дарагая! Все дла тэбя, красавыца. Не гавари патом, что Гасан абыжает тэбя.

Он заезжал почти ежедневно. Иногда ненадолго — только для того, чтобы удовлетворить свою сексуальную надобность. Иногда располагался чуть ли не на весь день. Такие дни Марго проклинала. Настроение у Гасана менялось каждые полчаса. Будучи в добром расположении духа, он говорил со своим преувеличенным акцентом, грубовато ласкал ее и даже пытался шутить. Но стоило зазвенеть телефону или кончиться передаче по телевизору, которую он не успевал посмотреть, как настроение его резко портилось. В лучшем случае, он молча насиловал Марго и уезжал. В худшем — начинал издеваться. Например, требовал, чтобы она танцевала или изображала какое-нибудь животное. Потом злился, что у нее ничего не получается (она и вправду была никудышная актриса) и бил ее.

Марго по-прежнему была под замком. Но сейчас ей разрешалось позвонить матери или сестре, естественно, в присутствии Гасана. Иногда он брал Марго с собой в магазин, где они накупали для нее продукты и безделушки. Примерно раз в две недели Гасан выводил ее «в свет». Вечеринки были похожи одна на другую как две капли воды с той лишь разницей, что проходили в разных местах. Эти мероприятия Марго ненавидела, потому что унижения, которыми и без того была полна ее жизнь, выставлялись напоказ. На дне рождения Гасана пьяные толстосумы решили изображать из себя римскую знать и устроили оргию, разодевшись в тоги и туники. Гасан заставил Марго изображать лесбийскую страсть с одной из девиц. Марго не могла побороть себя. Она любила хорошеньких мальчиков — когда-то, в другой жизни, но любила. Когда же к ней прикоснулась голая и мокрая от пота дама с плотоядной улыбкой на толстых губах, Марго затошнило. Учитывая выпитое за вечер шампанское, Марго не смогла сдержать рвотный позыв и испортила Гасану праздник. За что была беспощадно бита нагайкой семнадцатого века, подарком одного из гостей.

Она думала, что хуже такой жизни быть не может. И ошибалась. Гораздо хуже стало, когда Гасан перевез ее к себе домой. В один прекрасный день он явился к ней, сияя, словно галогеновая лампа.

— Сабырайса, дарагая! Едэм ко мнэ!

— Куда?

— Куда-куда. Ко мне!

По тому, что у Гасана пропал акцент, Марго поняла, что он начинает раздражаться, и заспешила. Гасан прохаживался по квартире и придирчиво заглядывал во все углы.

— Все сабырай, дарагая. Все — и адэжду, и касмэтыку, и бэлье. Жить у меня будэш. Балшая честь, а? Ты рада?

— Д-да.

— Харашо! У мэня балшой дом. Будэш всэгда рядом.

Марго предполагала, что эта перемена не к лучшему, но она себе и представить не могла, что попадет в подобие средневекового гарема. Подъезжая, она рассмотрела дом Гасана и удивилась его сходству с крепостью. Дом был построен в начале девяностых, как раз на пике моды на терема с башенками, и выглядел довольно пошло, хоть и дорого. Обнесен он был высоченным забором с пиками наверху, по всему периметру висели камеры наблюдения. Когда машина въехала во двор, Марго увидела целый отряд охранников и невольно подумала уже не столько о крепости, сколько о тюрьме. Сердце тоскливо заныло.

Дом был огромным и, несмотря на внешнюю неуклюжесть, роскошным. Безудержная роскошь царила везде — от золотых дверных ручек с изумрудными инкрустациями до аквариумных полов в ванных комнатах. Однако Марго не успела в полной мере насладиться небывалом зрелищем парадного интерьера, как Гасан поручил подбежавшему помощнику:

— Проводи ее на женскую половину. А я поехал: в пять должен быть у губернатора.

С этим он ушел, а сухопарый помощник-мажордом молча взял ее сумки и сделал знак следовать за ним. Марго шла по сводчатой галерее и думала, что с улицы виден лишь фасад довольно большого, но ничем не примечательного дома. На той же улице были выстроены особняки и более красивые, и более стильные. Но весь фокус был в том, что с фасада это был просто дом, хоть и большой. Вероятно, невидимыми своими торцами он уходил очень глубоко в засаженный садом участок, потому что это был не дом, а настоящий дворец, и по размерам, и по убранству. «Лихо замаскировался», — подумалось Марго, и сердце опять сжал холодный обруч страха неизвестности.

Как и должно быть в нормальном дворце, здесь были анфилады комнат, нарядные террасы, внутренние дворики и глухие задворки. Конечным пунктом Марго были если не задворки, то место, максимально приближенное к ним. Так называемая «женская половина» занимала отнюдь не половину дворца, а несколько комнат с центральной гостиной. Эти комнаты вплотную примыкали к хозяйственной части, то есть к кухне, прачечной и кладовым. Когда мажордом ввел Марго в гостиную женской половины, там восседали две толстые и усатые женщины — одна старая, другая относительно молодая, одетые в пестрые халаты. У старой на голове был повязан платок, молодая, напротив, распушила свои кудри по плечам. Они сидели на диване и смотрели по телевизору какой-то сериал. Перед ними стоял столик, уставленный многочисленными тарелочками с конфетами, орехами, печеньем и фруктами, посередине красовался серебряный поднос с чайными приборами. Вокруг носились дети — два мальчика и девочка, на вид погодки, старшему не больше семи лет.

Увидев Марго в сопровождении мажордома с сумками, дети обступили их и стали громко лопотать на незнакомом языке, бесцеремонно тыкая пальцами то в Марго, то в сумки. Две толстухи покосились на Марго, как той показалось, довольно презрительно и снова уставились в свой сериал, лишь перебросившись парой фраз на том же незнакомом языке. Мажордом жестом пригласил ее идти дальше и свернул в коридор. Миновав одну дверь, они остановились у следующей. Марго вошла за сопровождающим, который поставил ее сумки на пол, развернулся и ушел, не удостоив ее ни словом объяснений. Она осталась одна посреди маленькой, тесной комнаты, заставленной почти наполовину огромной квадратной кроватью. Из остальной мебели были узкий одностворчатый платяной шкаф, комод и трюмо с одиноко торчащим тюбиком крема для рук. Мебель была темная, с вычурными позолоченными завитушками, на полу лежал пестрый ковер, аналогичный занимал целую стену. Другая стена была полностью занята зеркалом, вероятно, чтобы любоваться любовными утехами со стороны. Окно было занавешено тяжелыми темными шторами.

Воздух был спертым, и Марго почувствовала, что задыхается. Она рывком раздернула шторы и попыталась распахнуть окно. Не тут-то было — окно открывалось только на ширину двух пальцев. Марго провозилась минут десять и, обессиленная, прижалась лбом к прохладному стеклу. За окном открывался вид на низкие хозяйственные пристройки, глухой забор и верхушки деревьев за забором. Как могло случиться, что она оказалась в чертовом подобии средневековой крепости под самым носом у своих родных, друзей и всех нормальных людей, которые, как казалось Марго раньше, населяли ее город?