Эндрю Холмс - Клуб для джентльменов

Когда всё ахнулось, долги в итоге повисли на одном мне — и до сих пор висят. Единственное, что я сумел, — прибавить к ним новые. А к Куперу я продолжал таскаться, возможно, именно из-за чувства вины. Вины за то, что я так грубо издевался над ним. Вины за то, что он с искренним энтузиазмом горбатился на нас, а мы о него ноги вытирали. Мне мечталось, что он однажды перестанет ощущать себя ничтожным карликом на подхвате и обретет уверенность в себе. А вышло так, что он действительно вырос — и вырос сразу в крутого. Ядовитый мужичок с ноготок, который любого уроет. Мужичок без комплексов. С умением нестандартным образом использовать тостеры. Прав он насчет меня. Я с самого начала мешал его с дерьмом. На его месте я бы давно порубал меня на куски и выбросил собакам…

Ну, сколько я смогу получить за старенький рыжий «мерс»?

Машина — такой антиквариат, что наркодилеры в открытую гогочут, когда я появляюсь на своей тачке.

Им невдомек, что машина мне родная. Я в ней несчитанно трахался и три раза ночевал, когда припирало. Дважды я ее терял по пьянке, один раз забыл поставить на тормоз на вершине холма возле Чичестера и догонял на своих двоих. Три года назад рассыпал в старичке «мерсе» пачку изюма в шоколаде — и до сих пор находил изюмины…

С третьей попытки я толкаю ненаглядную развалюху одному из продувных торговцев кокаином и получаю тысячу фунтов с куцым хвостиком. Этого хватит, чтобы заключить мир с Купером.

Но уходя, я сознаю, что буду адски скучать по «мерсу»… и вечно печалиться, что мне уже никогда не дособрать все раскатившиеся по нему изюмины в шоколаде.

Дома я сажусь за работу. Пишу и отшлифовываю театральную рецензию. Затем строчу отзыв на новый альбом группы «Корнершоп» — даром что альбом хоть куда, я не преминул ввернуть, что эти ребята не идут ни в какое сравнение с «не столь давно усопшей» группой «Системайтис», «ретроспективный диск которой заждался своего выпуска (ха-ха!)».

И тут до меня вдруг дошло: уже мало кто врубится, что автор отзыва — бывший ведущий гитарист «Системайтиса». Поэтому я выбросил «ха-ха!». Кто меня помнит, тот и так просечет шутку. Фразу я дополнил вводным словечком «безусловно», и в итоге придаточное предложение стало выглядеть так: «…ретроспективный диск которой, безусловно , заждался своего выпуска». Закончив отделку, закругляюсь. Рабочий день позади. Можно расслабиться, опрокинуть стаканчик и нюхнуть. Потом опрокинуть еще стаканчик и забацать на воображаемой гитаре под «Маленького дьявола» группы «Культ».

В старые добрые времена я держал гитару на сцене отчаянно низко — чуть выше колен. Был даже по-своему известен благодаря этому трюку — придумал его задолго до того, как он стал всеобщей модой. Чтобы играть нормально, когда держишь гитару так низко, нужно или наклоняться, словно ты шнурки своих туфель разглядываешь, что смотрится погано, — или откидываться глубоко назад, что смотрится хиппово. Голая грудь и мокрые от пота лохмы дополняли образ. Бедра вперед, голова назад, пасть распялена — словно жду причастия от бога рок-музыки. Или ловлю ртом конфетку. Словом, видок был что надо.

Но теперь я с ужасом обнаруживаю, что я не только на реальном инструменте разучился играть, у меня уже и на воображаемой гитаре ни хрена не получается. Держу ее на пузе, как какой-нибудь папочка в сомбреро, и промахиваюсь мимо струн. Через пару минут я бросаю это дело, проворно натягиваю куртку, которую мотает из-за толстой пачки денег в кармане (вынимать ее и припрятывать нет охоты), — и сваливаю из ставшей вдруг тесной квартиры.

Сегодня мой «ножной день». Делла ни о чем не догадывается, думает, будто заняться ногами я решила спонтанно. Возможно, это даже некий обряд, связанный с тем, что завтра она улетает. На самом деле у меня уже давно намечен на сегодняшний день педикюр. Извини, Делла, дружба дружбой, а плановое мероприятие есть плановое мероприятие!

Это вроде как наш прощальный вечер, но только днем. Вечером я занята — работаю. Делла принесла бутылку вина, шторы мы задернули, — вот и получился вечер, если не считать того, что с улицы доносятся вопли играющих в футбол детишек, а по телику идет сериал для малышей «Мои родители — инопланетяне».

Роли между нами распределены как обычно. Делла — добродушный скептик («Столько возни — и из-за чего? Из-за глупых отростков на задних лапах, которые все равно никто, кроме тебя самой, не видит!»). Я же играю роль старшей сестры или брызжущей энтузиазмом девицы из салона красоты, которой попалась трудная клиентка. Мы намочили ватки в удалителе лака, и я показываю Делле, как лучше очищать ногти. Прежде чем тереть, следует подержать ватку у ногтя, делая легкие круговые движения. Потом мы открываем бутылку вина, наливаем себе по бокалу — и начинается процесс отмачивания. Делла взяла мой тазик, а мне приходится втискивать ноги в большую салатницу с водой. Процедуру повторяем дважды. Вначале двадцать минут в воде с пеной для ванны, чтобы всё как следует размягчить. Затем еще десять минут в воде с таблетками морской соли — чтобы избавиться от загрубелостей кожи. Делла продолжает добродушно ворчать о бессмысленности таких хлопот вокруг совершенно второстепенной части тела. Я же поучающе сравниваю большой палец на своей ноге с большим пальцем на ее ноге. Мой — произведение искусства. Ее — плесневелый красный мухомор. Она закатывает глаза — мол, ей по барабану, чего там у нее ниже щиколотки. Тогда я показываю ей на свои часики от Гуччи. А твои с какой помойки? Что, съела? Имеют значения гладкие пятки или нет?

Затем, в учительском раже, я поясняю ей, что популярные увлажняющие кремы для ног — полная лажа. Они ни фига не увлажняют, особенно в жаркую погоду. Пользоваться можно только дорогими кремами линии «Боди шоп».

Делла — официантка в нашем клубе. Точнее, была официанткой в нашем клубе. Завтра она возвращается в Австралию. Одно время мы обе были официантками, только она никогда не придерживалась моего мнения: «Чем больше пялишься на мои голые сиськи, тем больше чаевых должен оставлять!» А может, просто мало кто пялился на ее сиськи.

Мы с Деллой — небо и земля, но как же паршиво, что она сваливает к свою кенгурляндию. Я вообще трудно схожусь с людьми, а уж в клубе и подавно.

Честно говоря, я и не рвусь дружить с другими танцовщицами: во-первых, они прилипучие зануды; во-вторых, я переметнулась в танцовщицы из официанток и по сию пору как бы сижу между двух стульев.

В клубе между официантками и танцовщицами спокон века почти видимая стена. Официантки носят куцые юбчонки, а наверху только галстук. А танцовщицы… ну, мы в итоге и этого на себе не имеем.

Официантки считают трусики, даже тангу, последним и важнейшим бастионом женского достоинства; мы крепость преступно сдаем врагу, заголяясь перед мужчинами целиком!