Тотырбек Джатиев - Мои седые кудри

— Вполне!

— Во-вторых, в отличие от Бауэра и Готберга, я считаю, что преступники вывезены из Минска и находятся в одном из партизанских отрядов. Кроме того, я сопоставил характер некоторых диверсий и убедился, что это дело рук черного бандита.

— Ну, предположим, что ты не ошибаешься. Дальше что?

— А дальше — мы узнаем точно, где находится сам главарь, узнаем, где остальные преступники…

— Вызываем войсковую часть СС, окружаем партизан и уничтожаем их лагерь… — торжествующе закончил его мысль Похлебаев.

— Не угадал, Николай, не угадал… Зачем нам воинская часть? Я спрашиваю, зачем? — горячился Ганс.

— Затем, что у них военная сила… — отвечал Похлебаев… — Ты же знаешь, что у партизан хитрая система обороны, танковые ловушки, мины, тяжелые пулеметы и даже есть пушки… Сколько раз лучшие воинские части пробовали их штурмовать… И что же? Потери и потери, а когда брали центральные базы, кого там ловили? Дохлых крыс!

— Ты меня не понял, Николай, — возражал Ганс. — Если даже на партизан пойдут лучшие воинские части, отборные эсэсовцы, и если они возьмут в плен всех партизанских командиров и комиссаров, мне от этого не легче. Меня интересует, что буду иметь лично я, понимаешь, я? В лучшем случае — благодарность.

— Я тебя понимаю, — горячил собеседника Похлебаев. — Но не можем же мы с тобой с пистолетами влететь на мотоцикле в партизанский лагерь, схватить всех, кто там попадется, бросить в коляску и умчаться в Минск сдавать их в гестапо.

— Ты хочешь сказать, — проговорил Ганс, — что я затеваю авантюру.

— Нет, я хочу сказать, что в самом малом деле нужен четкий план, — ответил Похлебаев. — Ты прав пока в том, что надо разведать, где, в каком отряде укрылись преступники. Когда мы будем знать главное, тогда попробуем раскрыть и остальное — их систему обороны, посты, заставы. Это обеспечит надежность проникновения наших людей в отряд, получение информации. Может быть, выяснится, что там уже работают наши люди…

— Я с тобой соглашусь, Николай, — проговорил Ганс, — при условии молниеносных действий. Данные Лили диктуют нам быстроту.

— Ты же опытный разведчик, Ганс, — говорил Похлебаев, — и не можешь не знать, что понадобится какое-то время, пока мы хоть что-то узнаем. Что до меня, то твой замысел свалился мне на голову как снег. А все сведения требуют тройной проверки.

— Убийство Кубе — для всех неожиданность.

— Это не значит, что нам надо действовать опрометчиво, — резонно заметил Похлебаев. — Я предлагаю тебе, Ганс, одно: не горячись. Сейчас узнай то, за чем приехал, дай задание и скажи, чтобы Лиля готовилась к важному поручению. Потом продумаем все, составим детальный план, утвердишь его у шефа, и будем действовать.

— Ты меня расхолаживаешь, Николай, — проговорил Ганс.

— Через двадцать минут мы должны уехать, — глядя на часы, сказал Похлебаев. — Разве это срок для составления серьезного плана? Твой шеф любит четкость и обоснованность решений.

— Ты мне обещаешь свою помощь? — проговорил окончательно сдавшийся Ганс. — Моя карьера в твоих руках.

— Можешь распоряжаться мною, — ответил Николай, — как своим солдатом.

Ганс вскочил и протянул Николаю руку, но Альма угрожающе зарычала и оскалила пасть.

— Убери ты свою волчицу, не то я ее пристрелю, — вскрикнул Ганс, отдергивая руку.

— Мы ее в разведку возьмем, — сказал Похлебаев, уводя Альму.

Во дворе он отпустил ее, потом подошел к будке, взял в руки цепь и подозвал Альму. Она покорно подошла, лизнула Николаю руку и виляла хвостом до тех пор, пока он не вошел в дом.

Тем временем Лиля передала Гансу все, что успела узнать, и тот самодовольно потирал руки. Обладая новыми сведениями, он нетерпеливо посматривал на часы и, дождавшись Похлебаева, сказал:

— К сожалению, сейчас нам даже не удастся посидеть за столом, но ничего — скоро мы закатим настоящую пирушку. Это я вам обещаю.

— Будем надеяться! — откликнулся Похлебаев, откупоривая бутылку французского коньяка. — А пока — на дорожку по рюмочке!

Он налил в рюмки, и все, стоя, выпили за Лилю.

На обратном пути Ганс под большим секретом сообщил Похлебаеву о том, что в девять утра в Минск прибывает личный представитель Гитлера.

При въезде в город у Ганса и Похлебаева снова проверяли документы, причем офицер на контрольном пункте сказал Гансу, что с девяти утра вводятся новые пропуска.

Ровно в девять Ганс позвонил из комиссариата Штрауху, но его уже не было — шеф поехал на аэродром встречать представителя ставки. Ганс отправился домой, решив немного отдохнуть и привести себя в порядок после дороги.

В двенадцать часов, отдохнувший и чисто выбритый, он шел в комиссариат. На каждом перекрестке стояли патрули и проверяли документы. Всех женщин, у которых были черные волосы, арестовывали и под конвоем куда-то уводили. Обыску и проверке документов на улицах подвергались все штатские. Люди, вызывавшие малейшее подозрение, арестовывались. С окраинных улиц доносились крики женщин и детей, слышались винтовочные выстрелы. Видимо, кругом шли повальные обыски и облавы.

В рейхскомиссариате царила гнетущая обстановка. При входе были вывешены траурные флаги, висел огромный, в траурной рамке, портрет Вильгельма фон Кубе. Входившие останавливались, читали экстренное сообщение, некролог и торопились занять свои рабочие места.

На столе у Ганса лежало несколько записок. Он пробежал их быстрым взглядом и, достав из ящика стола небольшую папку-скоросшиватель, углубился в чтение, изредка вписывая что-то в лежавший перед ним блокнот.

В два часа ему позвонил Штраух и пригласил Ганса к себе на обед.

Обед состоялся в смежной с кабинетом шефа комнате. За столом их было двое — Ганс Теслер и Эдуард Штраух. Начав с пустяковых вопросов, они постепенно перешли к проблеме, которая «с сегодняшнего дня» — как выразился Штраух — встала под «номером первым». Он рассказал подробно о личном представителе Гитлера, о его миссии и о том, что сопровождающий его особоуполномоченный Гиммлера передал ему, Штрауху, личный пакет, в котором содержался совершенно секретный приказ самого Гиммлера: «Разыскать всех участников покушения и доставить их живыми в Берлин».

— Лично тебе приказывает сам Гиммлер? — восторженно и с нотками некоторой зависти спросил Ганс. — Это уже счастье!

— Счастье, если выполнишь приказ, — согласился Штраух, — но если не выполнишь, что тогда?

— Не выполнить просто невозможно! — воскликнул Ганс. — Клянусь, что мы его выполним. Не знаю только, схватим ли мы всех участников, но некоторых — клянусь!

Штраух побарабанил пальцами по столу.

— Мне бы твою уверенность, — задумчиво проговорил он. — Ты узнал что-то новое?