Генри Миллер - Этот прекрасный мир [сборник]

И вот из каждого закоулка, каждой расселины в стене, из окон, дверей, колокольных арок выплывает море людей с подернутыми водяной пеленой глазами. Они плывут к кораблю, на котором стоит Мандра, привязанная к мачте. Корабль по-прежнему медленно погружается в море. Он утопает в дожде из пыльцы, который внезапно изливается из мириад цветов. Мерцающий коралловый город, ослепительный от яркого света, от немыслимых красок, от летучих рыб, которые теперь украшены гирляндами цветов. Мачта, к которой привязана Мандра, принимает форму корня мандрагоры, мандрагора превращается в гигантский пурпурный цветок с венчиком в форме колокола. На миг все меркнет, все, кроме громадного цветка-колокола, открывающего и закрывающего зев. Два лепестка – точь-в-точь как на двери звездочета. Лепестки превращаются в половые губы. Губы вульвы вытягиваются, отвисают, как передник. Пляшет обнаженная женщина, дикарка в латунных браслетах. Извивающееся тело, пурпурный передник, губастая вульва, цветок с венчиком в виде колокола, звонницы с медленно раскачивающимися колоколами, сверкающие меч-рыбы с электрическими плавниками, переливающиеся стены, радужный свет, толпа людей с затянутыми водяной пленкой глазами, мачта-фаллос, пыльца, чудесным образом возникающая в цветке, коралловый город в цветочных гирляндах, корабль, медленно погружающийся на океанское дно, и Мандра, стоящая на носу корабля, – волосы развеваются, глаза переполняет экстаз, губы открыты в песне.

Теперь Мандра стоит на коралловой гряде в центре чаши-аквариума с золотыми рыбками, лениво плещущимися в воде. Фигурка Мандры крошечная, а золотые рыбы – огромны. Город перестает колыхаться, контуры застывают, стены превращаются в коралловый саженец в аквариуме. Мандра смотрит вокруг огромными круглыми глазами, в них удивление сменяется тревогой. Она на утесе посреди черного моря, полного шипящих гадов, которые бросаются на утес и гипнотизируют ее огромными выпуклыми глазами. За стенками аквариума, в котором стоит Мандра, мечутся стаи чаек, с манускриптами в клювах. Они облетают глобус, хлопая огромными крыльями. Мандра лихорадочно старается прочесть иероглифы, запечатленные на манускриптах. Символы во всех формах письма, ни одну из которых она не может расшифровать. Аквариум облеплен этими странными знаками, которые Мандра тщетно силится прочесть. Беспомощно она стоит на скале, заточенная в стеклянную чашу. Утес становится лиловым островом – тем самым, который нашел звездочет, ползая на четвереньках. Теперь остров ярко-зеленый, на нем множество стеклянных пальм, продолжающих выпускать все новые побеги из стекловолокна. Меж пальм появляется белая тропка, обрамленная кактусами. Мандра бежит по этой белой тропинке, колючки кактусов рвут ее плоть. Ветер, который поднимается от ее бега, заставляет пальмы звенеть, словно раздвигаемая шторка из бус.

Она бежит по белой дорожке к домику в форме яйца. В нем нет окон, он выстлан ковром, сделанным из ватной прокладки. Стены домика целиком из мягкого войлока. Звон стеклянных листьев превращается в музыку шарманки, приглушенная мелодия, которая тонет в мягкой белой обивке стен. Доносится тихий стук в дверь. Мандра зажимает уши ладонями, как будто слышит оглушающий лязг техники. Стук повторяется. Мандра падает без чувств. Ко лбу ее прижата лента с заклепками, которые бешено пульсируют. Клепальная машина пробивает асфальтовое покрытие, от которого брызжет поток гравия. Клепальные машины вгоняют раскаленные докрасна болты в лоб Мандры. Лоб трескается, и мы снова видим извилины серовато-белого мозгового вещества. На миг мозги кажутся коралловой подложкой, потом они постепенно превращаются в стальные балки, скелеты зданий, сквозь которые идут человеческие скелеты. Они идут на свет громадного прожектора, от которого их кости фосфоресцируют. Они блуждают стальными садами, движутся навстречу оглушительному лязгу клепальных машин. Играет орган… нет, это шарманка. Музыка дикая, неистовая. Скелеты оживают. Звук бьющегося стекла, скрежет колес, крошащих осколки, волчий лай. И внезапная тишина. Появляется звездочет с маленьким механизмом в груди, в дурацком колпаке и зеленых очках на носу. Механизм замедляет ход, затем замирает окончательно. При этом звездочет вскидывает руки и пляшет, как одержимый, вопя: «Бискра! Маратта! Вальево! Сьенфуэгос!»

Гостиничный коридор. Горничная идет по коридору с полотенцем в руках. Она подходит к номеру тридцать пять и стучится. Ответа нет. Горничная открывает дверь и попадает в огромную паутину, которая опутывает ее, будто сеть. Она роняет полотенце и с криком выбегает из комнаты.

Мандра сидит нагая на постели и смотрит в большое овальное зеркало на стене. У нее глаза сиамской кошки с двумя узкими полосками в самом центре радужки. Она улыбается своему отражению, как будто улыбается незнакомке. Она разговаривает с отражением, не узнавая себя. Лицо той, что сидит на кровати, печально, лицо той, что в зеркале, улыбается. Мандра говорит громко, сердито, жестикулируя, но лицо в зеркале улыбается печально, непостижимо. Она встает и приближается к отражению в зеркале, насмешливо жестикулирует, но отражение отвечает нелепыми, деревянными, как у марионетки, жестами. Мандра хохочет, громко, истерически, но отражение дарит в ответ все ту же замогильную улыбку. В муке она рвет на себе волосы. Отражение в зеркале торжественно воздевает руки, но вдруг одна рука выскакивает из гнезда и валится на пол. Оставшаяся рука повисает бессильно, словно омертвелая, а рука на полу продолжает двигаться, словно ее дергают за невидимые ниточки.

Мандра в ужасе наклоняется, чтобы подобрать руку. И из-за этого головой пробивает зеркало. Выпрямившись, она видит двух женщин, соединившихся, словно сиамские близнецы. Обе пытаются оторваться друг от друга. Вцепившись в раму зеркала, они тянут, выкручивают, извиваются. В этой борьбе за разъединение зеркало начинает вращаться. По комнате вихрем носятся руки-ноги, расчлененные тела, отрубленные головы. Зеркало перестает вращаться.

Мандра идет через лес обезглавленных деревьев. Некоторые деревья лежат на земле, как надгробья, другие стоят прямо, кое-где вырезанные в форме человеческих тел. Часть из них – огромные глыбы в виде многогранных черепов. А другие – это торсы, у которых по локоть отрублены руки. У некоторых по два лица – одно приплюснутое, а другое выпуклое. Иные же распростерты на земле, как святые, древесина гниет, и черви ползают по их телам.

Когда Мандра проходит меж фигур, некоторые деревья оживают. Человеческие формы, которые им отчасти придал резец, поглощаются разрастающейся древесиной, они заживо похоронены в стволах. Мандра ничего этого не видит, потому что чудеса происходят у нее за спиной. А впереди – всегда одна и та же спутанная масса полуочеловеченных деревьев, мертвых стволов, рук и ног, и туловищ. Позади нее вырастает лес магнолий, берез, вязов, елей – все в буйной зелени. В стволах деревьев смутно узнаваемы те недоразвитые формы, которые Мандра видела раньше, кажется, что они дремлют внутри деревьев. Мандра спотыкается о чудом отворенные вены леса. Половина леса в солнечном свете, другая – во мраке.