Дафна Дю Морье - Богема [litres]

– О чем ты думаешь? – спросила Фрида.

– Ни о чем, – ответил Найэл. Он уселся рядом с шофером и высунул голову в окно; ветер дул ему в лицо – теплый, возбуждающий чувства ветер, а перед глазами подобно развевающейся ленте то исчезала, то вновь появлялась длинная вереница огней.

Фрида откинулась на спинку заднего сиденья, скинула туфли и зевнула.

– Единственное, чего я хочу, – сказала она, – так это опустить ноги в прохладную ванну.

Найэл не ответил. Он грыз ногти и, наблюдая за тем, как мерцающие парижские огни подмигивают ему и склоняются перед ним в реверансе, не без легкой грусти размышлял, не является ли заявление Фриды деликатным намеком на то, что ночь ему предстоит провести на проклятом Санчо Пансе.

Для Селии было все едино: лето так лето, весна так весна. Независимо от времени года устоявшийся уклад жизни не менялся. Рано поутру, в половине девятого, – чай. Она не хотела беспокоить прислугу и сама заваривала его на спиртовой плитке.

Каждое утро ее будил резкий, безликий звонок будильника, она протягивала руку и прятала его под пуховое одеяло. Затем позволяла себе еще минут пять понежиться в постели. Пять минут, не больше. И подъем – приготовить чай, принять ванну, отнести Папе утренние газеты, узнать, в каком он настроении и каковы его желания на день. Ставший ритуальным вопрос:

– Хорошо спалось, Папа?

– Прекрасно, моя дорогая, прекрасно. – По его тону она безошибочно определяла, что сулит ей череда выстроившихся впереди часов – покой или обреченность. – Снова вернулась старая боль под сердцем. Пожалуй, надо вызвать Плейдона.

Селия поняла, на каком она свете. Поняла, что Папа проведет день дома, скорее всего в постели, и едва ли у нее остается надежда посетить Художественную школу.

– Неужели тебе было так плохо?

– Так плохо, что в три часа ночи мне показалось, что я умираю. Вот как мне было плохо, дорогая.

Селия тут же позвонила Плейдону. Да, заверили ее, Плейдон зайдет при первой возможности. У него срочный вызов, потом, в половине одиннадцатого, он непременно будет у мистера Делейни.

– Все в порядке, Папа. Он придет. А теперь, что я могу для тебя сделать?

– Письмо, дорогая. Надо ответить на него. От старого бедняги Маркуса Геста, который живет на Майорке. Целую вечность ничего от него не получал. – Папа потянулся за своими очками. – Прочти, что он пишет, дорогая, прочти, что он пишет.

Селия взяла письмо – шесть страниц, исписанных мелким, неразборчивым почерком. Она почти ни слова не поняла в бесконечных упоминаниях о людях и местах, про которые она никогда не слышала. Но Папа был в восторге.

– Старый бедолага Маркус Гест, – без конца повторял он. – Кто бы мог подумать, что он до сих пор жив? И на Майорке. Говорят, на Майорке очень недурно. Нам надо проверить, надо проверить. Возможно, она будет полезна для моего голоса. Разузнай про Майорку, дорогая. Позвони кому-нибудь, кто может рассказать нам о Майорке.

Время до прихода врача они провели в обсуждении планов путешествия. Да, наверняка есть поезда, которые следуют через Францию. По пути они могли бы остановиться в Париже. Повидаться с Найэлом. Посмотреть, как у него дела. Возможно, уговорить Найэла поехать вместе с ними. А еще лучше не поездом. Пароходом. Есть множество судоходных линий, и все они проходят через Средиземное море. Разумеется, лучше всего отправиться пароходом. Ах, вот и Плейдон.

– Плейдон, мы отправляемся на Майорку.

– Превосходно, – сказал доктор Плейдон. – Путешествие пойдет вам на пользу. Ну а теперь послушаем вашу грудь.

Появляется стетоскоп, расстегивается пижама, вдохи, выдохи, стетоскоп убирается.

– Да, – сказал доктор Плейдон. – Возможно, есть слабые шумы. Не более того. Не о чем беспокоиться. Но сегодня вам нужен покой. Много читаете?

Прощай, Художественная школа. Сегодня занятия на пленэре. Но ничего. Не важно.

Селия проводила врача до дверей и на минуту задержалась с ним в коридоре.

– Похоже, небольшое скопление газов, – сказал доктор Плейдон. – Легкие шумы в области сердца. Но он крупный мужчина, и это причиняет ему неудобства. Ему нужен покой и диета.

Вниз – на кухню. Новая кухарка, которая служит у них всего шесть недель и не слишком ладит с Трудой.

– Раз мистеру Делейни нездоровится, то, по-моему, лучше всего будет что-то рыбное, – сказала кухарка. – Паровая рыба с отварным картофелем.

Через кухню с простынями в руках прошла Труда.

– Мистер Делейни не очень-то жалует рыбу, – отрезала она.

Кухарка поджала губы. Она не ответила. Дождалась, когда Труда вышла из кухни, и заговорила.

– Извините, мисс Селия, – сказала она, – но я действительно делаю все, что могу. Знаю, я у вас не так давно, но стоит мне только рот раскрыть, как Труда готова укусить меня. Я не привыкла, чтобы со мной обращались подобным образом.

– Я знаю, – мягко ответила Селия, – но, видите ли, она уже не так молода и очень давно живет с нами. Она так вольно разговаривает только потому, что очень к нам привязана. Она знает все наши привычки.

– Странный у вас дом, – сказала кухарка. – Мне никогда не приходилось служить там, где обед подавали бы в четверть седьмого. Совершенно необычно.

– Я понимаю, для вас это, должно быть, обременительно. Но, видите ли, моя сестра работает в театре…

– Я думаю, мисс Селия, что вам и в самом деле лучше подыскать кого-нибудь другого. Того, кто больше соответствовал бы вашим привычкам.

– О, пожалуйста, не говорите так… – И так далее, и так далее, пытаясь умилостивить кухарку и краешком глаза посматривая на дверь в буфетную, где от слова до слова их разговор слышит Андре, который не упустит удовольствия передать его Труде. Раз, другой звучит настойчивый звонок Папы. Селия бросается наверх.

– Дорогая, ты знаешь альбомы с фотографиями, сложенные в малой гостиной?

– Да, Папа.

– Я хочу снова пересмотреть их. И вложить уйму забавных моментальных снимков, которые мы сделали в Южной Африке и перепутали с теми, что были сняты в Австралии. Ты мне поможешь, дорогая?

– Конечно помогу.

– У тебя нет каких-нибудь других дел?

– Нет… о нет…

Вниз, в малую гостиную, наверх с тяжелыми альбомами и снова вниз поискать забытые снимки. Они лежали под грудой книг в глубине шкафа. Разобрав их до половины, она вспомнила, что не дала окончательных распоряжений относительно ланча. Назад в кухню, но на сей раз проявить твердость и распорядиться приготовить цыпленка.

– Мисс Селия, на цыпленка уже нет времени.

– У нас есть что-нибудь еще?

– Кусок говядины, которую подавали на ланч вчера.

– Нарежьте его, а сверху положите яйцо пашот.

Селия снова поднялась к Папе. Он уже встал и, облачившись в халат, расхаживал по комнате.