Джером Сэлинджер - Сельди в бочке [=В сэндвиче нет майонеза]

— Мы жили в гостинице, — сказал парень с Валентайн-авеню.

— До войны такой номер, как наш, стоил наверняка долларов пять в сутки. Один только номер.

— Какой там был душ! — воскликнул Ферджи с той сладостной грустью, с какой, наверно, Абеляр в последние годы своей жизни произносил имя Элоизы. — Мы были всегда такие чистенькие! В каждой комнате по четыре человека, а между комнатами душевые. Мыло выдавали бесплатно. И не какое-нибудь солдатское!

— Ферджи, ты жив? — крикнул парень, который орал насчет красоток; лица его мне не видно, а Ферджи весь ушел в воспоминания.

— Да, — продолжает он, — я принимал душ по два, по три раза в день.

— В Майами я ездил по поручению одной торговой фирмы, — объявляет кто-то из сидящих в средней части кузова. Лицо этого парня в темноте едва различимо. — По‑моему, самые лучшие города в южных штатах — это Мемфис и Даллас. Зимой в Майами так много народу, что просто тошно. Не попадешь ни в одно приличное местечко.

— А когда мы там жили, народу было не так уж много, верно, Ферджи? — сказал парень с Валентайн-авеню.

Ферджи молчит. Мысли его где-то далеко. Парень, хваливший Мемфис и Даллас, тоже заметил отсутствующий взгляд Ферджи и сказал:

— Мне если хоть раз в сутки удается тут принять душ, я уже счастлив. У нас на новой территории — знаете, на запад от летного поля — еще не всюду есть душ.

Ферджи по‑прежнему не проявляет никакого интереса к его словам. Сравнил тоже — Майами и новая территория!

Кто-то из сидящих впереди звонким, уверенным голосом объявляет:

— Сегодня ночью полетов опять не будет. Уже восьмые сутки. Курсантам придется потерпеть.

Ферджи лениво оборачивается и говорит:

— За все время, что я здесь, я и к самолету-то близко не подходил. А жена моя думает, что я день и ночь летаю, как очумелый. И не иначе, как на «Б-17». Пишет письма, просит меня уйти из авиации. Она прочла книгу о Кларке Гэйбле и вообразила себе; что я то ли стрелок на бомбардировщике, то ли еще что-то в таком роде. А у меня не хватает духу признаться, что я тут занимаюсь какими-то пустяками.

— Какими же это пустяками? — спросил Мемфис-и-Даллас.

— Да всякими, чем придется.

Ферджи забыл на минуту про Майами и посмотрел на Мемфис-и-Далласа уничтожающим взглядом.

— А-а-а, — протянул Мемфис-и-Даллас и хотел было что-то сказать, но Ферджи опередил его: — Ты бы только посмотрел, сержант, какие в Майами душевые. Кроме шуток. После такого душа ты бы даже в ванне мыться не захотел.

И Ферджи отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес, что, впрочем, вполне понятно. Мемфис-и-Даллас наклонился к Ферджи и сказал:

— Могу тебя свозить в твой Майами, я ведь теперь при Транспортном отделе. Наши офицеры примерно раз в месяц ездят в дальние рейсы, и часто заднее сиденье пустует. Я уже повсюду побывал, и в Максуэлл-Фидде, и где хочешь.

Он ткнул в Ферджи пальцем, как будто тот в чем-то провинился.

— Слушай, если захочешь куда-нибудь смотаться, звякни. Звякни в Транспортный отдел и спроси Портера.

Ферджи немного оживился.

— Да? Спросить Портера? Капрала, что ли?

— Рядового, — кратко ответил Портер.

— Сержант, — окликнул меня Валентайн-авеню, вглядываясь в вечернюю мглу, — смотри, уже совсем темно.

Где же сейчас мой братишка, мой Холден? «Пропал без вести». Я в это не верю. Я не могу себе этого представить! Правительство Соединенных Штатов врет. Врет мне и всей нашей семье. Я никогда не получал более лживого сообщения. Как же это, ведь он прошел всю войну в Европе без единой царапины. Мы видели Холдена прошлым летом перед его отправкой на Тихий океан. Он выглядел неплохо… А теперь на тебе, пропал без вести…

Пропал, пропал… Вранье! Все они врут! Он не мог пропасть без вести! Уж кто-кто, а Холден не пропадет без вести. Он сейчас здесь со мной, в этом грузовике. Или дома в Нью-Йорке. Или в Пенти, в средней школе. («Из вашего мальчика мы сделаем настоящего мужчину!.. Занятия в каменных корпусах современной постройки».) Да, да, он сейчас в Пенти, он никогда не бросал школу. Или на Кейп-Коде сидит на ступеньках и грызет ногти. Или играет со мной в теннис и, когда попадает в сетку, орет, чтобы я подавал с края площадки. Пропал без вести! Да разве можно врать о таких вещах! И как только наше правительство до этого докатилось? Какой в этом смысл?

— Эй, сержант, хватит тянуть волынку, пора начинать. Подать сюда красоток! — снова крикнул тот неугомонный из глубины кузова.

— Сержант, а что там будут за девочки? — спросил меня кто-то.

— Не знаю, какие сегодня, — сказал я, — но обычно там бывают довольно миловидные девушки.

— То есть, как бы это сказать ему получше, ну, в общем, ничего девушки. Они изо всех сил стараются тебя обворожить. Спрашивают, откуда ты, и когда скажешь им, то они повторяют название города так, словно в конце стоит восклицательный знак. Кто-нибудь из них обязательно спросит, не знаком ли ты с Дугласом Смитом, капралом авиации США. Дуг живет в Нью-Йорке, и ты должен его знать. Ты отвечаешь, что ничего о нем не слыхал и что Нью-Йорк слишком большой город. Ведь ты решил пока не жениться на Хелен, чтобы ей не пришлось ждать своего солдата целый год, а то и целых шесть лет, и поэтому ты приехал потанцевать с незнакомой девушкой, которая знает Дугласа Смита и которая к тому же прочла все, что написано Ллойдом К. Дугласом. Ты танцуешь под звуки джаза, а думаешь о чем угодно, только не о том, как и с кем ты танцуешь. Не забывает ли твоя сестричка Фиби выводить собаку и не слишком ли она дергает твоего Джои за поводок? Эта девочка его когда-нибудь задушит!

— Никогда не видал такого сильного дождя, — сказал парень с Валенгайн-авеню.

— Ферджи, ты видел что-нибудь подобное?

— Видел что?

— Дождь такой.

— Сейчас вижу…

— Хватит тянуть волынку, пора начинать, подать сюда красоток! — Неугомонный парень пододвинулся ближе, и я наконец увидел его лицо. Он такой же, как все на этом грузовике. Мы все тут друг на друга похожи.

— Сержант, а откуда лейтенант, которого мы ждем? — не унимался парень с Валентайн-авеню, той, что «почти в Бронксе».

— Право, не знаю, — ответил я, — его прислали к нам в городок всего два дня назад. Говорят, на гражданке он жил где-то тут недалеко.

— Недурно, правда? Служить близко от дома! — воскликнул парень с Валентайн-авеню. — Эх, служить бы мне в Митчел-Филде. Полчаса — и дома!

Митчел-Филд… Лонг-Айленд… Здорово мы тогда повеселились! Порт-Вашингтон, суббота, ясный летний день… Рэд сказал: «Побывать на ярмарке тебе не повредит. Там сейчас есть на что посмотреть!» Я схватил Фиби, с ней была ее подруга Минерва (это имя меня поразило в самое сердце), посадил их обеих в машину и пошел искать Холдена. Найти его мне не удалось, так что Фиби, Минерва и я поехали без него. На ярмарке мы пошли посмотреть выставку телефонов фирмы «Белл», и я сказал Фиби: «Смотри, вот телефон, который напрямую соединен с автором книг об Элси Фэрфилд». Фиби, как это бывает с Фиби, запрыгала от радости, схватила трубку и дрожащим голоском говорит: «Здрасте, это Фиби Колфилд с международной ярмарки. Вы меня не знаете, но я люблю ваши книги, они, по‑моему, местами очень даже замечательные. Мои папа и мама сейчас со своим театром в ГрейтНек, они играют в „Смерти в отпуске“. Мы здесь целый день купаемся в океане, но в Кейп-Коде вода лучше. Пока!» А потом мы вышли из павильона и встретили Холдена с Хартом и Керки Моррисом. Холден был в моей фланелевой рубашке, без пиджака. Он подошел к Фиби и сказал: «Не будете ли вы любезны дать мне ваш автограф», а Фиби обрадовалась, что ее братец нашелся, и ткнула его кулачком в живот. Потом Холден сказал: «Давайте мотать отсюда, надоела агитация. Пошли на чем-нибудь покатаемся. Ну ее, эту свалку!»