Лиза Ангер - Красивая ложь

Зак так и ушел в носках. Наверное, если бы он стал обуваться перед нами, то просто бы этого не вынес. Когда он вышел, я посмотрела в глазок. Зак сел на верхнюю ступеньку и стал зашнуровывать свои туфли. Гнев вперемешку с чувством вины сдавливал мое горло.

— Все в порядке, Ридли? — спросил Джейк, подходя ко мне сзади.

Мне понравилось, каким тоном он это сказал. Он волновался, но в его голосе я слышала уверенность в том, что я сама могу справиться с трудностями. Он не проявил мелкой ревности, и это тоже меня вдохновило. Мне было приятно, что он не требует от меня мелочной опеки, когда я сама в таком эмоциональном состоянии, что хоть волком вой.

— Как ты?

— Не очень. Честно говоря, паршиво себя чувствую.

Он кивнул.

— Но ночью, пожалуй, было не так уж плохо, а? Не забывай, что я нуждаюсь в похвале, — произнес он с улыбкой. Она была столь заразительна, что я поддалась ее обаянию и улыбнулась в ответ. Когда Джейк коснулся моих рук, я ощутила, как по моему телу пробежал ток.

— Да, ночью было не так уж плохо. Я бы даже сказала, что ночью все было великолепно, — согласилась я, положив голову ему на грудь.

Уже через минуту мы снова были в постели.

После нашего сексуального марафона я заснула, а когда проснулась, то не стала открывать глаза: мне показалось, что Джейка больше нет рядом. Если бы я оказалась права, то я бы очень расстроилась. Возможно, я бы даже поверила, что все это великолепие привиделось мне во сне. Если его нет, мне не стоит надеяться на него. Но я вдруг поняла, что Джейк рядом: до меня донесся легкий аромат его одеколона, а уже через секунду он положил мне ладонь на живот, и волна тепла и удовольствия пробежала по моему телу.

— Ты проснулась, — сказал он.

Я открыла глаза. Он смотрел на меня.

— Как ты догадался?

— Твое дыхание изменилось.

— Ты прислушивался к моему дыханию?

Он кивнул, и его губы изогнулись в неотразимой сексуальной улыбке. Джейк пробуждал во мне желание одним лишь взглядом. Я ощущала, что с каждой минутой привязываюсь к нему все сильнее и сильнее, поэтому приказала себе: «Потише, дуреха».

— Который час? — усаживаясь на кровати, спросила я.

Часы показывали девять.

— Тебе надо работать, — просто произнес Джейк.

Мне понравилось, как он это сказал, потому что с Заком все было по-другому. Он воспринимал мою работу как ненужное вмешательство в наши отношения. Джейк слез с кровати, натянул джинсы и поднял с пола футболку. Я с удовольствием наблюдала, как он облачается в брюки. Красиво.

— Моя студия находится на перекрестке Десятой улицы и авеню А, — присаживаясь на кровать, сказал он.

Удерживая мою руку в своей, он продолжил:

— Если сможешь, приходи посмотреть на мою работу. По Ист-Сайд спускаешься через парк и упираешься прямо в красное здание. Его невозможно пропустить.

— С удовольствием приду, — ответила я спокойно, хотя в душе у меня все ликовало и пело. — В четыре.

Джейк наклонился, чтобы поцеловать меня. У него был талант дарить легкий, почти воздушный поцелуй, который сладостью отзывался на языке. Затем Джейк повернулся и, не говоря ни слова, ушел.

После того как Джейк ушел, я сделала себе кофе, и этот бодрящий напиток помог мне пережить первые утренние часы. Я поговорила с Таммой Пумой.

— Мисс Турман будет очарована перспективой встречи, — сказала она, и в ее голосе вновь послышались знакомые мне нотки собственной значимости и осознания своего высокого предназначения.

Очарована? Кто в наше время употреблял в речи такие слова? Я представила мисс Пуму в боа, с длинной сигаретой в мундштуке. Хотя, естественно, она скорее умрет, чем закурит сигарету.

Затем я связалась с бухгалтерией журнала «Нью-Йорк» по поводу денег, которые они мне задолжали. Мне сообщили, что чек уже отправлен на мое имя. К полудню кофеин уже не оказывал на меня своего тонизирующего действия, и я снова ощутила груз тяжелых раздумий, которые я не могла больше игнорировать. Меня охватило привычное чувство вины: я давным-давно должна была связаться с родителями и дать им знать, что со мной все в порядке. Но я не хотела этого делать. Я не хотела их слышать, потому что, как только до меня донесся бы звук их голосов, он, как всегда, заглушил бы мой собственный.

Я провела некоторое время в интернете, пролистывая страницы, посвященные пропавшим детям. Я искала упоминание об убитой в семидесятые годы молодой матери, но список оказался слишком длинным. Я решила сузить круг поиска, но все равно мне предстояло изучить список из десяти тысяч пунктов. Я сидела, словно замороженная. Я думала о своем идиллическом детстве, о том, как я всегда ощущала, что меня любят, что обо мне заботятся. Я помню, что я боялась только плохих оценок и этого дурацкого каната, по которому мне предстояло лезть в гимнастическом зале на уроках физкультуры.

Я просматривала статьи, архивы и подшивки старых газет. На веб-сайтах мне постоянно попадались фотографии пропавших детей. Некоторые снимки были пятилетней, а то и десятилетней давности, и спустя столько лет уже невозможно представить, как выглядят эти дети сейчас. Все эти статьи заставили меня осознать, что мир, в котором мы живем, переполнен болью и насилием. Я вспомнила, что есть люди, которые отвергнуты обществом, и нам уже не найти дороги к их сердцам. Я не обнаружила ничего, что намекало бы на содержание той статьи, заголовок которой мне прислали. Не удалось мне найти и фотографии, которые хотя бы немного напоминали те, что лежали на моем столе. Но я должна признать, что не очень-то и старалась, как выразилась бы моя мама, потому что, как вы помните, я не стремилась отыскать правду любой ценой.

На моем столе стояла фотография, где были изображены я и мой брат. Я взяла ее, и воспоминания нахлынули на меня. Мы с Эйсом в парке. Я сижу на качелях, а брат стоит позади меня — его подбородок покоится как раз на моей макушке. Мы улыбаемся в камеру, а вокруг нас кружатся в неистовом танце разноцветные листья: красные, золотые, желтые и почти совсем зеленые. Я хорошо помню, что в тот день дул сильный ветер. Тонкий локон отделился от моей прически, и ветром его задуло прямо под нос брату, так что на фотографии казалось, будто у Эйса есть красивые аккуратные усики. Мы были маленькими, беззаботными и счастливыми, и таких дней было очень много. Но затем обстоятельства сложились так, что Эйс стал все больше отдаляться от нас. После его ухода огромное количество вечеринок, прогулок, семейных встреч и отпускных дней проходило без него…

Моя мама очень любит рассказывать обо мне и брате одну и ту же историю. Вернее, она любила ее рассказывать, когда имя Эйса еще не было в нашей семье под запретом. Мы были совсем маленькими тогда: мне исполнилось четыре, а Эйсу семь лет. Я помню, как желтый свет струился утром сквозь жалюзи в моей комнате, и я проснулась с мыслью о том, что сегодня суббота, а это означало, что Эйсу не надо идти в школу и мы проведем весь день на полу у телевизора. Мы будем вместе смотреть мультфильмы. День выдался прохладным, потому что стояла осень. Я коснулась пола босыми ногами и почувствовала, какой он холодный. Я прошла на половину Эйса, забралась на его кровать и легла рядом с ним, а затем очень осторожно приоткрыла ему один глаз. Конечно, он уже не спал, а только притворялся спящим. После обычного ворчания и жалоб Эйс все же встал и пошел за мной вниз по лестнице.