Лиза Ангер - Красивая ложь

Наступила пауза.

— Ридли, ты должна немедленно приехать к нам. Мы беседовали с Александром Гарриманом. А утром у нас была полиция.

Как грустно, когда родители отдают тебе приказы, которые ты не станешь выполнять, потому что давно уже вырос. Это подчеркивает, насколько их представления не совпадают с тем, как ты сам себя воспринимаешь. Они все еще видят в тебе маленького ребенка, который нуждается в контроле и участии, и пройдет немало времени, прежде чем ты сумеешь доказать, что имеешь право на самостоятельность.

— Я не могу появиться дома, папа. Я должна выяснить, что со мной происходит. Расскажи мне о проекте «Спасение».

— Но, Ридли, о чем ты говоришь?

— Папа, расскажи мне! — я кричала в трубку.

До этого я ни разу не повышала голоса на отца, но теперь вдруг осознала, что этим, может, и стоит гордиться. Он замолчал. Его молчание длилось так долго, что я решила, что он повесил трубку. Затем я услышала его дыхание.

— Папа.

— Это была группа, которая занималась лоббированием закона «Безопасность женщин в семье».

В его голосе появились странные нотки, и мне показалось, что он произносит отрепетированный текст.

— Нет, — сказала я. — Это не все.

Я вдруг поняла, что веду машину на бешеной скорости. Я сбавила ход, потому что не хотела полететь в кювет.

Отец вздохнул.

— Я не знаю, что еще сказать. Раньше в рамках проекта работали приюты. Они были открыты при церквах, клиниках, иногда они работали на основе сотрудничества с государственными домами малюток. Так как закон еще не был принят, мы не нарушали закон, но действовали все же несанкционированно, поэтому приюты спонсировались.

— Кем? Максом?

— Да, и другими людьми.

Наверное, отец устал: мне показалось, что его голос немного дрожит, но, может, это было из-за плохой связи.

— Что же происходило в этих приютах?

— В основном то же, что и сейчас. Родители могли оставить там малыша на трое суток на попечение профессионалов. Если в течение этого времени мама ребенка возвращалась за ним, ей отдавали его после бесплатной консультации.

— Но если она не возвращалась?

— Тогда ребенка передавали в органы государственной опеки.

— Ты имел к этому отношение?

— Не совсем. Некоторые клиники, в которых я работал, были открыты в рамках проекта «Спасение». Если ребенка не забирали из приюта, я осматривал его, как и всех остальных детей.

— Ты нарушал закон?

— Я бы не сказал. Не было ведь закона, который запрещал бы осмотр и оказание медицинской помощи ребенку. Его считали брошенным только по прошествии семидесяти двух часов.

— Мне кажется, что ты шел по узкому мостику.

Отец снова вздохнул.

— Да, но не забывай, что дело касалось интересов детей.

Я понимала, что мой отец, как никто, видел несовершенства государственной системы и старался сгладить углы, но его логика все равно выглядела несколько странной. Я хотела сказать, что смысл всех этих беспокойств сводился к нулю. Зачем идти на риск и пытаться спасти детей от потенциально неблагополучных родителей, чтобы потом передать их в органы государственной опеки, недостатки которой были всем известны? Я вспомнила мытарства Джейка.

Я пропустила что-то важное. Ответы были у меня перед носом. Но я так устала, что не в силах была этого увидеть. Это напомнило мне ситуацию с уборкой. Ты решаешь выгрузить все из шкафов и навести там порядок. Вот с невероятной энергией ты сбрасываешь все с полок, но потом тебя охватывает внезапная апатия. Ты думаешь: а зачем я затеяла все это? Завершить начатое оказывается просто выше твоих сил. Но отступать уже слишком поздно. Я понимала, что должна настаивать, задавать отцу еще миллион вопросов, но у меня уже не было ни желания, ни сил.

— Что мне сказать, чтобы ты приехала домой? — спросил отец.

Я подумала еще минуту.

— Прошу тебя, скажи мне, что ты не скрываешь от меня ничего такого, без чего я не смогу жить дальше. Что имеет ко мне прямое отношение.

Он колебался всего секунду.

— Нет, Ридли, я ничего от тебя не скрываю.

Не знаю, почему я решила, что отец мне лжет, но я была уверена: сердце меня не обманывает. Вдруг я услышала голос матери, словно издалека:

— Скажи Ридли, что ее комната готова. Алекс все уладит. Ей просто необходимо переждать какое-то время, пока все не утрясется само собой.

— Я позвоню, папа. Постарайся не волноваться из-за меня.

Уже отключая телефон, я услышала его голос, и он показался мне далеким и слабым. Я поняла, что с этого момента в мире не было никого, кому я могла бы доверять.

Дом миссис Линды МакНотон находился в хорошо охраняемой зоне по маршруту двести шесть, в пригороде с названием Потерянная Долина. Миссис МакНотон жила в широком трейлере, который был укреплен по бокам алюминиевыми рейками, а на окнах были установлены добротные створки. Трейлер стоял напротив районной библиотеки. Линда приоткрыла мне дверь, изобразив на лице улыбку, но выглядела нерешительно. Я не предупредила о своем приезде, так как боялась, что она мне откажет.

— Чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте, миссис МакНотон, — бодро ответила я ей с улыбкой девочки-скаута на лице. — Я Ридли. Мы с вами разговаривали по телефону вчера вечером.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Что вы здесь делаете?

— Я была неподалеку по поводу своей статьи. Я хотела просто побеседовать с вами с глазу на глаз. Честно говоря, я очень рассчитываю на то, что у вас есть фотография Чарли и вы сможете мне ее одолжить.

Миссис МакНотон сузила глаза, и на ее лице отразились ее подозрения и гнев.

— Нет у меня никакой фотографии, и мне нечего вам больше сказать. Прошу вас, уйдите.

Она закрыла дверь прямо у меня перед носом. Жестко.

— А что, если, — закричала я через дверь, уверенная, что она все еще наблюдает за мной в глазок, — я скажу вам, что есть вероятность того, что ваш Чарли жив?

Я услышала, как миссис МакНотон охнула. Вслед за этим дверь снова приоткрылась. Я сразу же начала мучиться угрызениями совести. В конце концов, у меня не было никаких доказательств того, что Чарли все еще жив. Но, лежа вчера на кровати в этом Богом забытом отеле и думая о том, что мне рассказал Кристиан Луна, поведали отец и Эйс и как себя вел в последний вечер дядя Макс, я ощущала, что моя уверенность в необходимости продолжать расследование растет.

Лицо Линды заметно смягчилось. Она отошла в сторону, пропуская меня в дом.

В ее гостиной стояла бежевая софа, на которую она любезно предложила мне присесть. Я пила кофе, который был каким-то слабозаваренным, но в то же время отдавал горечью, и осматривалась по сторонам. Линда была одета в серый костюм, гармонировавший с ее седыми коротко остриженными волосами. На ее лице было много морщин, но голубые глаза светились умом и проницательностью. Она села напротив меня и внимательно посмотрела мне в глаза. Я заметила, что нас окружают черепахи: в виде вышивки на подушках, плюшевых игрушек, мобильных телефонов, рисунков на подносах.