Чарльз Диккенс - Тайна Эдвина Друда [litres]

Миссис Тишер, которой, по случайному совпадению, именно в эту минуту что-то понадобилось в гостиной, величаво делает тур по комнате, сопровождаемая зловещим шелестом, подобно легендарному призраку старой герцогини в шелковых юбках.

– Надеюсь, вы здоровы, мистер Друд, впрочем, незачем и спрашивать, довольно посмотреть на вас. Не хотелось бы вас беспокоить, но тут был ножик для разрезания бумаги… Ах, вот, благодарю вас!.. – И она исчезает со своей добычей.

– И еще одно, пожалуйста, сделай для меня, Эдди, – говорит Роза. – Когда мы выйдем на улицу, я пойду по наружной стороне тротуара, а ты иди у самой стены дома – прямо-таки прижмись к ней, прилипни!

– Охотно, Роза, если это доставит тебе удовольствие. Но можно спросить, почему?

– Ну потому, что я не хочу, чтобы девицы тебя видели.

– Гм! Сегодня, правда, хорошая погода, но, может быть, мне раскрыть над собой зонтик?

– Не говорите глупостей, сэр. – И, передернув плечиком, она капризно добавляет: – Ты сегодня не в лаковых туфлях.

– А может быть, твои девицы этого не заметят, даже если увидят меня? – спрашивает Эдвин, с внезапным отвращением поглядывая на свои туфли.

– Они все замечают, сэр. И тогда я знаю, что будет. Сейчас же какая-нибудь постарается меня уколоть – они ведь очень дерзкие! – скажет, что ни за что не обручилась бы с человеком, который не носит лаковых туфель. Берегись! Мисс Твинклтон. Я сейчас попрошу у нее разрешения.

Голос этой тактичной дамы уже слышен в коридоре, где она непринужденно светским тоном осведомляется у несуществующего собеседника: «Ах да? Вы в самом деле видели мою перламутровую коробочку для пуговиц на рабочем столике в моей гостиной?»

Она милостиво дает разрешение на прогулку, и юная пара покидает Женскую Обитель, приняв все необходимые меры для сокрытия от глаз молодых девиц столь существенного изъяна в обуви мистера Эдвина Друда и для восстановления душевного спокойствия будущей миссис Эдвин Друд.

– Куда мы пойдем, Роза?

Роза отвечает:

– Сперва в лавочку, где продают рахат-лукум.

– Рахат что?..

– Рахат-лукум. Это турецкие сладости, сэр. Да ты, я вижу, совсем необразованный. Какой же ты инженер, если даже этого не знаешь?

– Почему я должен знать про какой-то рахат-лукум?

– Потому что я его очень люблю. Ах да, я забыла, ты ведь обручен с другой. Ну тогда можешь не знать, ты не обязан.

Помрачневшего Эдвина ведут в лавочку, где Роза совершает свою покупку и, предложив Эдвину отведать рахат-лукума (что он возмущенно отвергает), сама принимается с видимым наслаждением угощаться; предварительно сняв и скатав в комочек пару крохотных розовых перчаток, похожих на розовые лепестки, и время от времени поднося к румяным губкам свои крохотные розовые пальчики, и облизывая сахарную пудру, попавшую на них от соприкосновения с рахат-лукумом.

– Ну, Эдди, будь же паинькой, давай разговаривать. Так, значит, ты обручен?

– Значит, обручен.

– Она хороша собой?

– Очаровательна.

– Высокая?

– Очень высокая. (Роза маленького роста.)

– Ага, значит, долговязая, как цапля, – кротким голоском вставляет Роза.

– Извините, ничего подобного. – Дух противоречия пробуждается в Эдвине. – Она то, что называется видная женщина. Тип классической красоты.

– С большим носом? – невозмутимо уточняет Роза.

– Да уж, конечно, не с маленьким, – следует быстрый ответ. (У Розы носик совсем крохотный.)

– Ну да, длинный бледный нос с красной шишечкой на конце. Знаю я эти носы, – говорит Роза, удовлетворенно кивая и продолжая безмятежно лакомиться рахат-лукумом.

– Нет, ты не знаешь этих носов, – возражает ее собеседник с некоторым жаром. – У нее нос совсем не такой.

– Он не бледный?

– Нет. – В голосе Эдвина звучит твердое намерение ни с чем не соглашаться.

– Значит, красный? Фу, я не люблю красных носов. Правда, она может его припудрить.

– Она никогда не пудрится. – Эдвин все более разгорячается.

– Никогда не пудрится? Вот глупая! Скажи, она и во всем такая же глупая?

– Нет. Ни в чем.

После молчания, во время которого лукавый черный глазок искоса следит за Эдвином, Роза говорит:

– И эта примерная девица, конечно, очень довольна, что ее увезут в Египет? Да, Эдди?

– Она проявляет разумный интерес к достижениям инженерного искусства, в особенности когда оно призвано в корне перестроить всю жизнь малоразвитой страны.

– Да неужели? – Роза пожимает плечиками со смешком, выражающим крайнее изумление.

– Скажи, пожалуйста, Роза, – осведомляется Эдвин, величественно опуская взор к воздушной фигурке, скользящей рядом с ним, – скажи, пожалуйста, ты имеешь какие-нибудь возражения против того, что она питает подобный интерес?

– Возражения? Милый мой Эдди! Но ведь она же, наверно, ненавидит котлы и всякое такое?

– Она не такая идиотка, чтобы ненавидеть котлы, за это я ручаюсь, – уже с сердцем отвечает Эдвин. – Что же касается ее взглядов на «всякое такое», то тут я ничего не могу сказать, так как не понимаю, что это значит.

– Ну там… арабы, турки, феллахи… она их ненавидит, да?

– Нет. Даже и не думает.

– Ну а пирамиды? Уж их-то она наверняка ненавидит? Сознайся, Эдди!

– Не понимаю, почему она должна быть такой маленькой… нет, большой дурочкой и ненавидеть пирамиды?

– Ох, ты бы послушал, как мисс Твинклтон про них долдонит, – Роза кивает головкой, по-прежнему с упоением смакуя осыпанные сахарной пудрой липкие комочки, – тогда бы ты не спрашивал! А что в них интересного, просто старые кладбища! Всякие там Изиды и абсиды, Аммоны и фараоны! Кому они нужны? А то еще был там Бельцони [3] Бельцони Джованни-Баттиста (1778—1823) – известный египтолог и коллекционер, совершивший несколько важных открытий: в 1817 году он обнаружил близ Фив гробницу фараона Сети I, чем положил начало дальнейшим находкам в Долине царей, а в 1818 году открыл пирамиду Хэфрена и проник в ее погребальную камеру. , или как его звали, – его за ноги вытащили из пирамиды, где он чуть не задохся от пыли и летучих мышей. У нас все девицы говорят, так ему и надо, и пусть бы ему было еще хуже, и жаль, что он совсем там не удушился!

Юноша и девушка скучливо бродят по аллеям в ограде собора – они идут рядом, но уже не под руку, – и время от времени то он, то она останавливается и рассеянно ворошит ногой опавшие листья.

– Ну! – говорит Эдвин после долгого молчания. – Как всегда. Ничего у нас с тобой не получается, Роза.

Роза вскидывает головку и говорит, что и не хочет, чтобы получалось.

– А вот это уж нехорошо, Роза, особенно если принять во внимание…

– Что принять во внимание?

– Если я скажу, ты опять рассердишься.

– Я вовсе не сердилась, это ты сердился. Не будь несправедливым, Эдди.