Ольга Шумяцкая - ...И другие глупости

Итак, Мышка улыбается тихой торжествующей улыбкой и говорит с нажимом:

— Он приезжает.

— Кто? — хором спрашиваем мы.

— Е-гор, — разделяя слоги, отчетливо произносит Мышка.

— Егор — спустился с гор? — уточняет Мурка.

Мышкино лицо покрывается красными пятнами. Я пинаю Мурку под столом ногой. С ее стороны это большая бестактность. О горах с Мышей лучше не заговаривать. Это больное.

— Кто — он? — спрашивает Мурка.

— Очень хороший человек, — ответ вполне в духе Мышки. У нее все «очень хорошие люди», если ей так хочется.

— Откуда? — продолжает свой допрос Мурка.

— Из Якутска.

— Где это? — удивляется Мурка. Она действительно не знает.

— За полярным кругом, — Мышка уже начинает терять терпение.

— Ага, Северный Олень, значит, — кивает Мурка.

Мышка надувается и готовится скандалить.

— Откуда ты его взяла?

— Из Интернета.

— Ты что, уже в Интернете знакомишься? Больше негде?

— Мы не знакомились, — недовольно тянет Мышка, удивляясь Муркиной тупости. — Мы сошлись на почве общих интересов.

— И какие у вас интересы?

— Общие, — бурчит Мышка. Видно, что она темнит.

Потом, под большим давлением со стороны Мурки, от которой за просто так не отделаешься, удалось выяснить, что наша Мыша баловалась в Интернете стишками. Напишет — и засунет на какой-то стихотворный сайт. И там, на этом самом сайте, такие же ненормальные мыши эти стишки обсуждают и даже пишут ответы тоже в стихотворной форме. И вот некий юноша прислал ей ответ неземной красотищи. Ну, то есть понял всю тонкость Мышиной натуры и дал ей понять серьезность своих намерений, зарифмовав их с необычайной деликатностью. Еще позже — тоже под Муркиным давлением — выяснилось, что эту деликатность он спер у какого-то классика, то ли Фета, то ли Блока. Но Мыша уже поплыла.

Вообще-то в смысле поэзии Мышку ничем не удивишь. С ней не так давно произошла на этой почве тоже не вполне приятная история. Вот вам полный отчет об этой истории под названием

Дело в том, что большой поэзией Мышка бредила давно — не по тщеславию, а исключительно по возвышенности натуры. Хотя раздать парочку автографов тоже была не против. Автограф — считала Мышка — это личный регистрационный номер в вечности, а ей очень хотелось наследить в вечности. Конфигурация следа не имела значения. Это мог быть легонький незатейливый след сочинителя частушек или увесистый мощный след производителя изделий высокохудожественного промысла. Стихи пришли в Мышкину башку не просто так. Составив реестр всех известных ей дисциплин, по которым она могла бы отличиться, Мышка провела их инвентаризацию и пришла к неутешительным выводам. Точные науки — физика, химия, математика и начертательная геометрия — отпадали сразу. Мышка ни бельмеса в них не смыслила. Так же с сухим треском осеннего листа отвалилось изобразительное искусство, и особенно ваяние. С ваянием у Мышки не ладилось с детства. Однажды на уроке труда она изваяла скульптурную композицию «Маша и медведь» и выставила ее на районном смотре предметов первой необходимости. Так вот, один маленький мальчик, которого мама привела полюбоваться прекрасным, увидав медведя, и особенно Машу, навсегда остался заикой и впоследствии сменил ориентацию. Затем в мусорную корзину отправилась музыка. Медведь уже давно наступил Мышке на ухо, причем не один, а с довеском в виде Маши в лапах. Как-то на уроке музыки она под «Похоронный марш» Шопена принялась отбивать чечетку, изумив училку бесшабашностью воззрений. Оставалась литература. К литературе Мышка всегда имела пристрастие и подозревала у себя недюжинный талант, так как умела не только читать, но, как вы догадываетесь, и писать. Работа со словом доставляла Мышке большое удовольствие. Буквы у нее выходили ровные, округлые, с правильным наклоном вправо и нажимом в нужных местах. Поэтому на филфак ее приняли с первого раза. Правда, на вечернее отделение.

Оставалось выбрать жанр. Прозу Мышка отвергла сразу. Ей надо было срочно оставлять свой след в искусстве и тратить время на романы и повести она решительно не собиралась. А вот поэзия пришлась ей по вкусу. Настрочить пару-другую стихотворений Мышка планировала буквально в ближайшие выходные. Тут надо сказать, что, пока сказка сказывалась, Мышка не только поступила на вечернее отделение филфака, но и устроилась работать в ту самую редакцию. И вот в ближайшие выходные она действительно взяла бумагу, ручку, села у окна и стала думать, чем бы ей прославиться в деле изящной словесности. Однако в голову лезли всякие посторонние мысли о том, что неплохо бы отдать в чистку розовую кофточку и что молодой человек с пятого курса вчера в курилке смотрел на нее особенно долгим взглядом. Не придумав ничего вразумительного, Мышка приняла мудрое решение пойти в районную библиотеку и изучить труды наиболее маститых поэтов. Так она собиралась найти ключ к славе. «Должна же быть у них какая-нибудь специальная штуковина, которая сделала их знаменитыми. Оригинальность какая-нибудь, что ли», — рассуждала Мышка, перелистывая том за томом. Но никакая специальная штуковина на глаза ей не попадалась, и тогда она решила провести спектральный анализ произведений. Взяв пару стихотворений поэта Бедного, она сначала переписала их задом наперед, потом вверх ногами и в конце концов через букву. После чего подсчитала точное количество мягких знаков в поэме Цуцульковского «Геть!». Но поиски были безрезультатны.

Так бы Мышка и состарилась, если бы не случай. Нашу редакцию в полном составе послали на овощную базу перебирать картошку. Дело это было бесперспективное, и народ проявлял крайнее недовольство и несознательность. В ночь перед выходом на картошку Мышка долго не могла уснуть. А когда уснула, ей привиделись огненные буквы, сложившиеся в строку. Наутро Мышка вывесила в фойе редакции лист ватмана с речовкой-призывом:

Речовка имела такой успех, что сотрудники редакции не только вышли на базу в полном составе, но взяли с собой мужей, жен и грудных детей. Всем очень понравилось, что Мышка делала упор именно на разум, а не на какие-нибудь другие части тела. А один сотрудник даже привез 90-летнего дедушку в инвалидном кресле. Сидя в углу, дедушка пускал слюни и быстро описался. Так что сотруднику пришлось везти его домой, но это не омрачило всеобщего ликования, а Мышка стала подумывать о назначении поэта в этом мире. Что должен сказать поэт своему народу? Что народ должен ответить поэту? И где должен происходить разговор? Дома? На работе? В кафе на углу? Какой дорогой должен идти поэт, чтобы дойти? Вот круг вопросов, которые волновали Мышку. В один дождливый унылый день ответы на вопросы оформились в чеканные строки: