Мэри Брэддон - Тайна банкира. Красная мантия

— К чему так спешить, — говорила она, — он, вероятно, даст тебе время поправить здоровье.

— Нет, Виолетта, — сказала мистрисс Вестфорд, — я не останусь часа под кровом Гудвина.

— Ты говоришь, мама, как будто знаешь этого человека.

— Знаю, конечно, — отвечала она, — и вдобавок — с самой дурной стороны, а потому решение мое не изменится и ты должна немедленно написать Лионелю, чтоб он выехал в час прямо на станцию, где он и встретит нас.

Уже несколько недель, как Лионель жил в Лондоне для приискания какого-нибудь дела, но, несмотря на его основательное образование и на скромные требования, дело до сих пор не давалось в руки. Лондон изобиловал, по-видимому, дельными образованными молодыми людьми, которые трудились непосильным трудом только ради скудного насущного хлеба. Мужество Лионеля начинало слабеть вследствие многих неудачных попыток, ибо на каждое вакантное место являлась целая сотня искателей, из которых естественно 99 отходили, не дождавшись желанных результатов.

Лионель занимал в квартале Суррей небольшую квартирку, в которую готовился принять свою мать. Много горьких сравнений вызывала в нем эта квартира и воспоминаний о прежней обстановке, но никто не слыхал от него слова жалобы, и все его мысли были направлены на сестру и на мать, на возможность отвратить от них тяжелую бедность.

В полдень 24-го марта погода была мрачна и холодна, ветер шумел в старых деревьях вестфордского сада, но, несмотря на это, Виолетта открыла калитку в лес. Она не виделась со дня своей болезни с Рафаелем Станмором и даже не слыхала о нем ничего; она все ожидала, что он лично явится проведать о ней и даже решилась спросить Лионеля, не слыхал ли он чего-нибудь о нем. Ответ был отрицательный. Станмор не захотел узнать даже причины ее продолжительного отсутствия, и это равнодушие лежало страшною тяжестью на ее душе; ее самолюбие тоже страдало и внушило ей мысль не искать свиданий с человеком, на любовь которого она уже не полагалась. Однако же в минуту расставания с Вестфордгаузом она не могла противиться желанию узнать о причинах молчания Станмора. Он мог заболеть. Любовь пересилила внушение самолюбия и заставила ее отправиться на место, с которым было связано так много светлых воспоминаний прошлого.

Мрачен казался в это утро лес, но еще мрачнее было прежде цветущее личико молодой девушки. Глаза ее впали, бледность заменила прежний румянец. Медленно и с сильно бьющимся сердцем приближалась она к скромному домику, в котором жил художник. Путь был не ближний, и день клонился к вечеру, когда Виолетта приблизилась к нему. Яркий огонь в камине освещал его окна, и сердце Виолетты болезненно сжалось. «Если бы у моей матери оставался теперь хотя такой домик, — подумала она, — то мы были бы счастливы, мы, которым владельцы этого до сих пор так часто завидовали».

Не успела Виолетта подойти к дверям, как ей вышла навстречу женщина.

— Мисс Виолетта, Боже мой! — воскликнула она, — вы меня испугали, я чуть не приняла вас за привидение! Но на дворе так холодно, войдите и погрейтесь у моего огня; я рада вам от чистого сердца и во время вашей болезни я часто ходила в Вестфордгауз осведомляться о вашем здоровьи.

Сердце Виолетты сильно забилось, она относила это участие к влиянию Станмора.

— Благодарю вас от всей души, — сказала Виолетта.

— За что благодарить? Это очень естественно: я знаю вас с детства, и ваша мать была всегда добра ко мне.

Надежда, ожившая в сердце молодой девушки, снова исчезла; она сама не знала, каким образом выспросить то, что ей хотелось так сильно узнать, но хозяйка не заметила волнения, изображавшегося в лице Виолетты.

— Как все у вас здесь спокойно и мило! — проговорила наконец молодая девушка.

— Вы очень добры, — отвечала хозяйка, но домик наш кажется мне пуст, с тех пор как мы лишились нашего жильца.

— То есть мистера Станмора? — сказала Виолетта.

— Да, мистера Станмора. Он отъехал от нас совершенно неожиданно и можно сказать даже против желания.

— Как так, против желания? — спросила Виолетта.

— А вот как было дело: я сидела у окна, когда к калитке подошел неожиданно высокий господин мрачной наружности и холодно спросил меня; здесь ли его сын? — Ваш сын? — сказала я, — я не знаю его.

— О, нет, вы его знаете; он вот писал картину, которая лежит у вас на столе.

— Мистер Станмор? — сказала.

— Называйте его каким угодно именем, — возразил он, — оно не мешает ему быть моим сыном.

В эту минуту мистер Станмор возвращался из леса и вошел прямо в комнату.

— Я здесь, отец, — сказал он очень гордо, — и готов оправдываться, если вы этого желаете.

— Тогда оба они ушли в комнату мистера Станмора и так как стены были тонкие, то я могла услышать, что они сильно спорили. Через некоторое время отец вышел из дома в сильном волнении и отправился далее, не сказав ни слова. Через час вышел и сам мистер Станмор и попросил моего мужа перевезти его вещи на станцию Винчестера, говоря, что он с первым поездом отправляется в путь. Меня опечалил его отъезд оттого, что действительно трудно найти жильца лучше его. Он и сам казался очень расстроен. Да, кстати, мне вспомнилось одно обстоятельство, которое, по-видимому, касается вас, — сказала хозяйка, взглянув на Виолетту.

Яркий румянец покрыл лицо молодой девушки.

— Мистер Станмор говорил обо мне? — спросила она.

— В ту самую минуту, как он намеревался оставить дом наш, он поспешно обернулся ко мне и сказал: «Если вы увидите мисс Вестфорд, то скажите ей, что я начертил тот старый дуб, который ей так нравился и что мне было бы очень приятно, если бы она сходила к нему, чтобы живее его вспомнить, когда увидит мою картину».

Не странно ли было такое поручение?

— Да, — ответила Виолетта, по-видимому, очень равнодушно, — должно быть мистер Станмор говорил о том старом дубе на берегу озера, которым мы с братом часто любовались; но, к сожалению, у меня не достанет столько времени, чтоб сходить взглянуть на него, потому что мы завтра уезжаем отсюда.

Добрая женщина выразила крайнее сожаление об отъезде семейства; она уже несколько дней назад слышала о том, что Вестфордгауз переходит в другое владение.

С тяжелым сердцем вышла Виолетта из этого домика. Рафаель Станмор исчез без всякого следа, не оставя ей, которой он клялся в вечной любви, даже письма. Она никак не могла объяснить себе этого.

Между тем взошла луна и осветила открытые места своим бледным светом. Виолетта осматривала тихую местность с болезненным сердцем. «Может быть, я вижу в последний раз эту страну, в которой я была так счастлива», — подумала она. Потом, вспомнив слова Рафаеля, сказанные в отношении дуба: «Можно было подумать, что он хотел издеваться над моим горем, — продолжала она, — а между тем он сам был грустен, так, по крайней мере, говорила мне его хозяйка. К чему желал он, чтобы я еще раз сходила к тому дубу, под ветвями которого мы с ним так часто отдыхали? Но как бы то ни было, воскликнула она, глубоко вздыхая, — это его желание и я его исполню. Моя мать слишком занята сегодня, чтобы заметить мое отсутствие, и я сейчас же пойду к озеру».