Рене Баржавель - Дни мира

— Кто ее нарисовал? — Мама… Моя мама, твоя бабушка… Это небольшой пляжик на острове Сент-Альбан… На него можно было попасть только во время отлива… И очень ненадолго… — Ты знаешь, она была очень талантлива!.. Посмотри, как она поместила огромное море в маленькую открытку!.. — Это океан!.. — Тем более, океан!.. Взволнованный и почему-то встревоженный, он продолжал всматриваться в ребенка, которого так часто изображал на своих картинах, уверенный, что придумал его. А теперь он нашел его. Девочка стояла с поднятыми руками и смеялась; казалось, она хотела поймать пролетавшую мимо чайку или полететь за ней. Крылья ее шапочки взлетали, ее руки терялись в небе, ее ноги уже расстались с землей… Она была воплощением порыва, легкости, веселья.

— А девочка — кто она? — Это я, — ответила Элен. В это невозможно было поверить… Но он сразу же поверил. Правда, ему пришлось представить, сколько накопилось с той поры трудного опыта, непрерывной горечи, сколько усталости от постоянной борьбы накопилось у этой девочки, чтобы лучащийся счастьем ребенок превратился в черную женщину, которую он всегда видел рядом.

Он взял худую и жесткую руку матери обеими руками и поднес ее к губам. Потом тихо сказал:

— Я надеюсь, что ты простила меня… Она высвободила руку и опустила ее ему на голову.

Полина вернулась домой около часа ночи. Элен услышала ее шаги и приподнялась на локте, чтобы ничего не упустить…

«Так… Она открыла дверь чулана… Положила одежду на свою кровать… Нет, побросала все, как обычно… Она выходит… идет к своей комнате… Ах!.. Остановилась…»

Полина заметила свет под дверью и на мгновение остановилась. Потом повернула ручку, бесшумно открыла дверь…

Томас спал, совершенно обнаженный, под простыней, прикрывавшей ему только ноги до середины бедер.

Первым побуждением Полины было уйти спать в чулан.

Он выхватил ее из ее мира и вбросил в свой мир, он отправил ее в ссылку в дождь и грязь, он бросил с новорожденным и оставил ее Элен, ненавидевшей Полину… А теперь вернулся и спокойно занял почти все место в ее постели…

Сколько месяцев она думала о нем и ненавидела его с каждым днем все сильнее и сильнее…

Но как он прекрасен!.. Это же ее муж… В ее жизни других мужчин не было… Она закрыла дверь за собой. И начала стягивать перчатки.

Элен улеглась в постель. Больше не хотела ничего слышать.

Томаса разбудил запах духов. Это не аромат вербены для подростков, а духи взрослой женщины «Дольче миа» Риго. Поль де Ром подарил их сегодня днем своей дочери. Она сбрызнула ими себя во время обеда с друзьями отца и вечером, когда станцевала несколько танцев в Зимнем павильоне. Запах духов вместе с запахом Полины заполнил комнату. Дыхание Томаса изменилось. Он открыл глаза и резко сел. Ему показалось, что он видит сон.

Жена была в лиловом платье. Под нижним краем платья виднелись небольшие черные туфельки с острыми носами. А на голове покоилась лиловая шляпка, и от нее в стороны расходились два белых кружевных крылышка…

— Полина? Где ты была? Она спокойно ответила, вытаскивая булавки из своей шляпки: — А ты? Бросила шляпку на стул, повернулась к зеркалу, вытащила последние булавки и помотала головой. Волосы волной разлетелись вокруг головы. Она принялась расстегивать платье, на котором пуговицы располагались спереди. По мере того как жена раздевалась, Томас забывал появление лилового цвета, вырвавшего его из сна, чтобы втянуть в совершенно нереальную ситуацию. Теперь она была вся белая, но постепенно освобождалась от него, окрашиваясь в розовое.

Он видел Полину со спины, но в зеркале она стояла к нему лицом. Сначала появились округлые бледные плечи, потом великолепные груди, напомнившие ему весенний месяц в последней четверти, потом длинные ноги… Счастливо улыбаясь, он узнавал ее по частям, но теперь она была более зрелой и прекрасной… Но ей было только восемнадцать… А он недавно достиг возраста в двадцать один год. Все прошлое было неправдой… Время обманывало его… Он видел залитый светом зал их первой встречи где-то очень далеко, в глубине веков…

Ее одежды разлетелись веером вокруг ее ног.

Полина повернулась к нему и на мгновение застыла, чтобы у Томаса хватило времени увидеть и пожелать ее. Потом прикрыла небольшой ладошкой низ живота, перешагнула одежду и приблизилась к нему.

Раздеваясь, она безостановочно думала только одно: «Господи, хоть бы только он не сделал мне еще одного ребенка». Потом больше ни о чем не думала.

В левом углу редакционного зала газеты «Матэн» стоял стол, придвинутый к окну так, чтобы максимально использовать дневное освещение. Ночью его заливал свет трех сильных электрических лампочек. Стол предназначался для художников, работавших над иллюстрированным выпуском газеты. Именно здесь Томас проводил почти все время. Приступая к работе, он думал, что будет много времени бродить по улицам, чтобы лично наблюдать за трагическими событиями. Но быстро понял, что ему придется придумывать их. Действительно, как можно предугадать, где произойдет преступление или несчастный случай?

Прибывшие на место происшествия репортеры расспрашивали свидетелей и полицейских. Эта информация представляла некоторый интерес для художников. Они работали за своим столом, используя материалы журналистов и фотографии, если они имелись. Иногда посещали место происшествия, чтобы познакомиться с обстановкой. Так поступил, к примеру, Томас в случае с «кровавым мясником» Жаденом. Этот убийца с нежным сердцем в припадке ревности убил свою жену, сидевшую за кассой возле кадки с зеленым деревцем, использовав большой нож, которым только что разделывал барана. Потом покончил с собой с помощью этого же инструмента. Все произошло на глазах у пожилой дамы, покупавшей фарш для котлет и немного мясных обрезков для кота.

Когда Томас приехал к лавке, он увидел только зеленое деревце и заднюю часть висевшего на крюке барана. Его короткий хвостик торчал к потолку, словно перевернутая вверх ногами запятая.

Он использовал увиденное в качестве основных элементов своей композиции: на первом плане справа сверху изобразил розовую заднюю часть барана, объект понятный, всем хорошо знакомый и немного неприличный; на заднем плане нарисовал деревце, превратив его в достаточно большое дерево. Между этими предметами и разыгралась драма. Женщина, показанная вскочившей со стула, была убита ножом и падала, прижав руки к окровавленной груди, тогда как мясник с лицом, искаженным отчаянием, вонзал обеими руками огромный нож в свою грудь.

Работа Томаса понравилась как издателю, так и читателям иллюстрированного выпуска газеты. Заинтересовавшийся сэр Генри выпросил оригинал картинки у своего друга Монтеля, поблагодарившего его за то, что прислал к нему такого способного парня.