Орхан Кемаль - Мстительная волшебница

— Они будут кушать ножом и вилкой.

— А не опозорим мы их, коли люди к ним придут?

— Нашел о чем беспокоиться… Уйдем в свою комнату и будем посиживать.

— Да, да, гостям показываться не станем. Как придут гости, заберемся к себе, запремся на ключ… А если кофе попросят?

— Сварим, приоткроем дверь, подадим — и все. Разве можно без кофе?

— Не в этом дело. А вот на радость друзьям, на зло врагам, положить бы эдак ногу на ногу и выкурить кальян, а потом, если Аллаху будет угодно, можно и богу душу отдать…

И он принялся ворошить лед своими сильными, жилистыми руками.

— Послушай, — сказал секретарь тюремной канцелярии узнику, помогавшему ему в работе, — скоро сюда прибудет твой учитель.

— Мой учитель? — удивился юноша. — У меня нет никакого учителя.

— А Назым Хикмет…

— Не может быть! — воскликнул молодой человек, не смея поверить услышанному. Неужели здесь, в тюрьме, суждено сбыться его мечте поговорить с великим поэтом!

Однажды после полудня послышались шаги, заскрипела тяжелая дверь и в камеру вошел тот, кого так жаждал видеть узник…

Во время более чем скромного тюремного обеда молодой человек признался поэту, что пишет стихи, и смущенно просил послушать его, В тесной камере зазвучал робкий голос начинающего поэта. Назым Хикмет не прерывал его. Вот и последнее стихотворение. Закрыв толстую тетрадь, юноша умолк. Он в волнении ждал, что скажет признанный мастер.

Назым Хикмет оказался строгим, беспощадным судьей. Ему не понравились стихи этого парня. «К чему писать о том, что не соответствует подлинным чувствам?» — сказал он. Назым Хикмет знал, что огорчает этим юношу, но, когда речь шла об искусстве, он был особенно прямолинеен, а порой и резок [12] Orhan Kemal, Nazim Hikmet'le üç buçuk sene, İstanbul, 1965, s. 33. .

— Расскажите мне о себе, — попросил Назым Хикмет своего собеседника.

Рассказ был недолгим и печальным.

Решид Мемед Егютчю родился в год начала первой мировой войны в небольшом городке Аданского вилайета Турции — Джейхан, в семье известного адвоката, владельца поместья Абдулкадира Кемали. Детство Решида было счастливым и безоблачным. В 20-х годах, в период становления республики, его отец становится политическим деятелем, депутатом первого Национального собрания, занимает высокий административный пост. Но в 1930 г. за попытку создать оппозиционную партию его арестовывают и заключают в тюрьму. После освобождения он покидает родину и вместе с семьей обосновывается в Бейруте.

Отец Решида не имел права работать в Ливане по специальности — законы этой страны не разрешали иностранцам заниматься юридической практикой. Жизнь началась тяжелая. Всем пятерым детям пришлось бросить школу и трудом добывать себе хлеб. Отец на скудные сбережения открыл маленький ресторанчик. Обязанности официанта и всю черную работу исполняли Решид и его младшие братья. Но неудачи и здесь преследовали отца — он обанкротился, и заведение было продано с молотка. Нужда прочно обосновалась в семье. Случались дни, когда рыба, пойманная мальчиками, была единственной пищей в доме. Потом Решиду удалось устроиться рабочим в типографию, но он очень тосковал по родине и в 1932 г. вопреки желанию родителей вернулся в Турцию.

Тот день, когда он ступил на родную землю, был счастливейшим днем его жизни. Но и здесь, в Адане, его ожидали неприятности. Долгие поиски работы… Наконец ему посчастливилось устроиться на текстильную фабрику, где он сначала был рабочим, позже — официантом, конторским служащим.

В детстве Решид был довольно равнодушен к учебе. Теперь же он мечтал о ней. Однако ему не удалось получить даже среднего образования. Источником знаний для него стали «университеты жизни», книги.

Поиски работы приводят двадцатитрехлетнего Решида в Стамбул. И тут он перебивается случайным заработком пекаря, официанта, продавца угля. Но это не мешает ему много читать, пробовать силы в поэзии. Через год Решида призывают в армию. Однажды его как громом поразило известие об аресте турецкого поэта-коммуниста Назыма Хикмета. Он возмущен и не скрывает этого. И вот пять лет тюрьмы за «распространение красных идей».

…Рассказчик умолк, а то, что сообщил он после минутного молчания, заставило слушателя улыбнуться. Ах, вот кто автор письма, которое получил Назым Хикмет еще в тюрьме Чанкыры, кто просил поэта прислать новые стихи в адрес Бурсской тюрьмы!

Так волею случая отправитель письма, будущий известный писатель Орхан Кемаль, и его адресат, прославленный поэт Назым Хикмет, встретились в тюремной камере.

Много лет спустя Назым Хикмет рассказывал, как друзья известили его о том, что в Бурсской тюрьме он будет сидеть вместе с «распространителем коммунистических идей». В воображении почему-то рисовался «убеленный сединой старик», и каково же было его удивление, когда перед ним оказался красивый парень.

Эта встреча породила дружбу, скрепленную тремя годами тюремного заключения, дружбу, которая оставила заметный след в творчестве Орхана Кемаля, писателя необыкновенно даровитого и самобытного. Назым помог ему разобраться в себе и окружающей жизни, найти собственный путь в литературе.

Молодой друг Назыма Хикмета оказался человеком очень начитанным, с неодолимой тягой к знаниям. Поэт решил помочь юноше. Он разработал для него программу обучения и по семь-восемь часов ежедневно занимался с ним…

Однажды Назыму Хикмету попали в руки записи Решида. Он радостно воскликнул: «Прозой, прозой надо тебе писать!». И посоветовал ему испробовать силы в коротком рассказе.

С этого дня поэзия, которой втайне от Хикмета продолжал заниматься Решид, уступила место прозе. Вскоре родились первые новеллы Орхана Кемаля — «Телефон» («Telefon»), «Бывший надзиратель» («Eski gardien»), «Сон» («Uyku»), принесшие ему заслуженную славу мастера короткого рассказа.

Годы, проведенные в заточении, позднее внесут в творчество Орхана Кемаля тему тюремной жизни, ставшей до некоторой степени традиционной в турецкой прогрессивной литературе. К этой теме обращались Назым Хикмет, Сабахаттин Али и другие прогрессивные художники, хорошо знакомые с тюремными застенками. Жизнь за решеткой описана в рассказах Орхана Кемаля «Реджеп» («Recep»), «Али» («Ali»), «Хлеб, мыло и любовь» («Ekmek sabun ve aşk»), «Неджати» («Necati»), «Айше и Фатьма» («Ayse ile Fatma»), в трагической повести «72-я камера» («72-ci koğuş»). Свойственный писателю гуманизм проявится в обрисовке ни в чем не повинных людей, которых власть объявила преступниками. В каждом из них писатель обнаружит достойные уважения качества: смелость, бескорыстие, верность в любви и дружбе. Трагическая гибель обитателей 72-й камеры прозвучит как обвинительный акт против несправедливого социального строя.