Альбер Камю - Бунтующий человек. Падение. Изгнание и царство. Записные книжки (1951—1959)

Я не верю тем, кто говорит, что от отчаяния они бросаются в сладострастие. Настоящее отчаяние всегда вызывает лишь боль или апатию.

Ну вот, и вы такая же шлюха, как все остальные!

Кто ничего не дает, ничего и не имеет. Самое большое несчастье не в том, что тебя не любят, а в том, что не любишь сам.

Я разрываюсь между бытием, тотально отвергающим смерть, и бытием, принимающим ее тотально.

Слишком много белых телец, недостаточно красных, а еще они пожирают друг друга: Франция в состоянии лейкемии. Она больше не в состоянии вести войну или произвести революцию. Реформы – да. Но зачем обманывать, обещая ей что-либо. Прежде всего ей надо обновить кровь.

Стиль. Недоверие к готовым формулам. Они подчас словно гром: грохочут, но света не дают.

Бухари – Джельфа – Небольшая пустыня. Нищета – крайняя, без единой капли воды – и она царственна. Черные палатки кочевников. Сухая и жесткая земля, и я на них похож: и у меня ничего нет, и я не могу ничем обладать.

Лагуат [138] Лагуат, а также упомянутые выше Бухари (Ксар-эль-Бухари) и Джельфа – алжирские города. После посещения в декабре 1952 г. юга Алжира у А. Камю возникает замысел сборника рассказов «Изгнание и царство», который отразился в его заметках на последующих страницах «Тетрадей» (см. ниже – «Новеллы изгнания»). . Перед скалистым холмом, покрытым сложенными слоями кремня (это огромное пространство), из глубины горизонта черной волной набегает ночь, а в это время запад краснеет, розовеет, зеленеет.

Неутомимые ночные собаки.

Посреди оазиса стены грязи, над которыми сияют золотые плоды. Тишина и одиночество. Потом выходишь на площадь. Тучи веселых детишек вертятся, словно маленькие дервиши, и смеются во весь рот, сверкая зубами.

Может быть, пора поговорить о пустыне, где я нашел себе прибежище – Из глубины горизонта… И я надеюсь увидеть, как возникают сказочные животные, а может быть, просто найду там не менее сказочную тишину и очарование…

Г-жа В.Р. о Мальро, который собирался в Японию: «Туда едут только для того, чтобы вернуться». Но все мы немного такие.

Наивность интеллектуала 1950 года: он думает, что надо стать тверже, чтобы возвыситься.

Летнее солнцестояние. Новелла, в которой действие будет происходить в самый долгий день в году.

Цветы над высокими стенами вилл в богатом алжирском квартале. Другой мир, из которого я всегда чувствовал себя изгнанным.

Смерть консьержа. Его жена больна, она уже не вставала с большой кровати. В единственной комнате на маленькой раскладушке рядом с ней лежал мертвец, а еще недавно с ним можно было встретиться пару раз в день, заходя за почтой.

«До свидания, – говорила она, – мой дорогой, мой дружочек. Какой он большой! Это потому, что он действительно был большой…» Гроб выносили наскоро и в вертикальном положении. В траурной процессии шли только соседи. «Надо же, только три дня назад я пил с ним лимонад с мятой». – «Только я собрался заменить его двигатель на газовый».

На кладбище нас было четверо. Могильщик дал каждому по гвоздике, которые мы должны бросить на гроб того, кому теперь уже все безразлично.

Едва переступив порог Бухенвальда, маленький француз просит разрешения поговорить с глазу на глаз со встречавшим его служащим, который тоже был заключенным: «Потому что, видите ли, мой случай исключительный, я невиновен».

Новость о дне ужасной жары в Париже .

Роман . Депортированный. Его жена и дети тоже были высланы. Они погибли. После возвращения этот мужчина, очень умный и мягкий, посвящает себя поиску убийц… Он вталкивает его в комнату. Говорит ему: «Я понял это там – нельзя убивать в том же месте, где унижают. Так будет чище. Вот телефон. Звоните. У вас есть время».

Пьеса о Возвращении и Истине .

Сцена I – Женщина и подруга ждут его.

Сцена II – Он возвращается и признается жене в присутствии подруги, что та была его любовницей.

Новая Бразилия. Урубу захрипел, раскрыл клюв, стал тщательно готовиться к полету, дважды похлопал по телу пыльными крыльями, поднялся на два сантиметра над краем крыши, упал и почти сразу заснул.

Одна за другой падали в море звезды, из неба выплескивались последние капли света.

В конце концов, он принес камень в самый нищий дом. Местные жители, не слова ни говоря, потеснились, чтобы дать ему дорогу. В тишине был слышен только шум реки. – Здесь мы последние, последние среди последних.

– Европа… Собаки.

– И я тоже собака. Я разнюхивал и блудил.

– Не вижу разницы.

– Очень маленькая. Мне стыдно.

– О! Да Вы богаты!

– Нет, не очень. Но даже будучи очень бедным, я всегда жил, как богач.

– Этого вы и стыдитесь?

– Именно. И того, что лгал о разнюхивании и блуде.

– Хорошо. Ничего не поделаешь.

– Нет.

Там же. – Мы не можем помешать себе. Мы не можем помешать себе. А потом приходит момент, когда мы не можем больше ничего.

Новелла «Высокие Плато». Мужчина приходит и сам объясняет, в чем состояло его преступление.

«Вот. Это дорога к Джельфе. Увидишь машину. Остановишь. В Джельфе есть жандармерия и поезд. А эта трасса, наоборот, проходит через Высокие Плато. В одном дне пути отсюда ты увидишь первые пастбища и кочевников. Они примут тебя. Они бедны и несчастны, но гостю они готовы отдать всё.

Молчавший со вчерашнего дня мужчина только сказал:

– Это короли?

– Да, – ответил Пьер. – Они и есть короли.

Новелла «Молчание».

Рабочие возвращаются из мастерской (бочарное дело) после провала забастовки. Они молчат. Так проходит день в мастерской.

Во второй половине дня хозяина внезапно разбил паралич. Мастер сообщает об этом рабочему. Рабочий не разговаривает. После работы он начинает рыдать, положив руки на стол. «Надо же, надо же».