Мариана Фриджени - Лудовико по прозванию Мавр

Лудовико понял, что игра проиграна. Улицы и площади Милана оказались во власти взбунтовавшейся черни. Хранитель герцогской сокровищницы и его советник Антонио Ландриани были зверски убиты. Город готов был взорваться беспощадной злобой и анархией.

Лудовико Мавр призвал к себе коменданта замка Бернардино да Корте.

— На тебя возложена ответственность за оборону одной из самых мощных крепостей Европы. Тебе известно, что полное обустройство укреплений обошлось мне в шесть тысяч дукатов. Возможности выдерживать осаду у нас практически безграничны. Оставляю под твоим командованием три тысячи пехоты, всю артиллерию, съестных припасов на шесть месяцев и изрядное количество денег — они, быть может, понадобятся на подкуп осаждающих. В Милане должен сохраниться очаг сопротивления до тех пор, пока я не возвращусь сюда с армией. Доверяю тебе, мой храбрец!

Бернардино поклялся, что будет держаться до последнего человека.

Мавр торопился отдать последние распоряжения. Заботу о своих малолетних сыновьях, Массимилиано и Франческо, он поручил брату Асканио. Тот должен был переправить детей в надежное место. Ему же, Асканио, Лудовико Мавр доверил и сохранность своих несметных сокровищ. Кое-кто поговаривал о 7 миллионах лир. Но историки в конце концов сошлись на сумме, не превышающей 200 тысяч дукатов. Поручив своим близким друзьям, Лудовико Висконти и Агостино Адорно, наиболее важные крепости герцогства — Треццо и генуэзский замок, Мавр направился в Комо. Отсюда намеревался он добраться верхом до Вальтеллины, а там до Тироля рукой подать. В Тироле он рассчитывал остаться ненадолго, будучи изгнанником и гостем своего родственника императора.

Прощание Лудовико с миланскими придворными было взволнованным и драматическим:

— Я мог бы оказать отчаянное сопротивление, но это означало бы обречь Милан на разрушение, — признался Лудовико. — Я предпочитаю искать помощи у императора и вернуться с сильной армией.

Обратившись в бегство, Лудовико Мавр перестал быть синьором Милана даже номинально. Власть перешла в руки временного правительства, назначенного народным собранием, состоявшим, как и следовало ожидать, отнюдь не из сторонников Мавра. Антонио Тривульцио, епископ Комо, например, был двоюродным братом его заклятого врага. Кастильони, архиепископ Бари, хранил верность низложенной герцогине Изабелле. Многие предсказывали, что французы посадят именно ее на герцогский трон в Милане.

2 сентября 1499 года Лудовико в мрачном настроении покинул Милан. На горизонте стлался дым пожарищ. Герцога охранял отряд в две тысячи солдат. По прибытии в Комо Лудовико принял все меры предосторожности, опасаясь мятежа. Но опасения оказались напрасными. Жители Комо встретили его на удивление радушно, даже с энтузиазмом. Лудовико поселился в епископском дворце, ибо, как он и предполагал, архиепископ Тривульцио, узнав о скором вступлении в город французов, поспешил навстречу своему двоюродному брату.

По приказу герцога глашатаи обходили улицы Комо, от основания древнеримской башни до берега озера, ровную гладь которого морщинил налетевший откуда-то ветерок. «Герцог взволновал добрым приемом своих наилучших подданных, граждан города Комо! Миланский герцог объявляет: город Комо освобождается впредь от всех налогов сроком на десять лет!»

На следующее утро Лудовико созвал во дворец всех декурионов Комо. Речь свою он выдержал в возвышенных тонах. Сердце слушателей дрогнуло, когда герцог обратился с прощальным приветствием к Милану:

— Не по малодушию и не по вине своей я, ваш герцог, оказался ныне на положении беглеца и изгнанника. С некоторых пор злая судьба собрала грозные тучи над нашим герцогством, которым управлял я на протяжении почти двадцати лет, и герцогство наше достигло такого процветания, просвещения и политической мощи, что не могло не вызывать зависть всех властелинов Италии и Европы. Наконец нашим врагам удалось соединить свои усилия, чтобы нас погубить. Их много, они сильны. И сейчас я вынужден признаться, что не в силах один, только теми войсками, что есть у Милана, отбить их нашествие. Нет, не желаю я погрузить в траур свое отечество. Я предпочел на время оставить борьбу, чтобы не погубить своих верных подданных. Нет, не прошу я вас отдать свою жизнь за меня. Прошу вас об одном только: ждите меня, оставайтесь моими друзьями в час невзгоды и испытания, не поминайте меня лихом. Я скоро вернусь и снова овладею герцогством.

Граждане Комо — прожженные реалисты. Они высоко оценили патетику сказанных Лудовико слов. Но главное для Комо знать обо всем конкретно. Один из декурионов поднялся со скамьи для ответа:

— Нам понятно твое огорчение, и мы будем верноподданно ждать твоего возвращения. Только ты сейчас должен сдержать данное слово. Ты провозгласил, что город наш освобождается от налогов. Да будет это решение последним официальным актом до твоего отъезда.

Лудовико выслушал декуриона. Впервые за многие дни на сжатых губах его обозначилось нечто вроде улыбки. Он приказал принести пергамент и подписал документ. В Комо часто менялась власть, но в течение некоторого времени город и в самом деле не платил никаких налогов.

— Синьор, французы у ворот города! Только бы успеть проскочить до Белладжо! — поторапливали Мавра.

Французы вступили в Комо, когда он со свитой приближался уже к Вальтеллине. В народе сложили печальную песню о горькой судьбе Лудовико Мавра:

Враги были на подступах к Милану. Народное собрание заседало в церкви делла Роза. Были определены условия сдачи города. Миланские послы срочно поскакали в лагерь Тривульцио с этим известием.

— Мы присягнем на верность королю Франции и возложим на себя обязанность уплачивать ему ежегодно налог при условии, что король не станет вмешиваться в прочие наши дела и позволит, чтобы вдовствующая герцогиня Изабелла и ее дети по-прежнему пользовались привилегиями, подобающими ее рангу.

Тисинские ворота на протяжении столетий видели немало входящих в город завоевателей. Утром 6 сентября Тривульцио въехал в город через эти ворота верхом на боевом коне в сопровождении герцога де Линьи. Народу приветствовать их, правда, собралось совсем мало.

В Брессаноне, куда удалился Мавр, было получено известие о падении Милана.

— Свершилось ужасное предательство, — рассказывал гонец. — Бернардино да Корте, которого ты оставил оборонять неприступный замок, как только Тривульцио вступил на миланскую мостовую, заявил, что готов с ним обо всем договориться по-мирному. Его условие: сокровища, хранящиеся в замковых подземельях, он поделит по-братски с Тривульцио. Он капитулировал. Милан полностью в руках захватчиков.