Валерий Алексеев - Улыбка навсегда: Повесть о Никосе Белояннисе

Житель долины, Никос чувствовал себя в горах как дома. Зимой 1943/44 года, когда гитлеровцам удалось оттеснить андартесов к безлесным вершинам хребта, многие бойцы тяжело переносили высоту и пронизывающий ветер со снегом. Но их капитан был неутомим. Бодро шагая по обледеневшим тропинкам, то догоняя головные группы, то отставая и поджидая последних, самых измученных, Никос весело говорил бойцам, что у немцев не выдержат нервы: холод, ветер и лед слишком напоминают им Россию. «Эта память висит у них за плечами, она тяжелее ранцев и автоматов, она тянет их вниз, в долины…» Невозможно было поверить, что всего три месяца назад Белояннис с трудом передвигал ноги от истощения и болезни. Горный воздух исцелил его, потому что это был воздух свободы, воздух борьбы. Свобода, автомат в руках, надежные товарищи рядом, ясная цель впереди и будущее настолько прекрасное, что захватывало дух, — что еще нужно было Никосу? Это и было счастье.

На привалах, переходя от костра к костру, Никос прислушивался к песням, которые негромко пели партизаны.

— Товарищ политический комиссар, — спросил однажды какой-то ротный весельчак, — вопрос у меня к тебе насчет текущей ситуации.

— Ну-ну, — Никос присел к костру, — давай спрашивай.

— Я слышал, ты не женат до сих пор, товарищ комиссар. Правда ли это?

— А что, у тебя девять сестер на выданье?

Дружный хохот не смущал весельчака.

— Да нет, я в плане текущей ситуации. Стою вчера я в карауле, веду наблюдение за долиной, и вдруг во всей епархии окошки враз распахнулись, и в каждом окошке платочек белый начинает в мою сторону махать. Ну, я, признаться, растерялся: то ли немцы сдаются, то ли союзники высадку начали…

— Оправдываешься, почему с поста ушел?

— Да не ушел я с поста. Стою, продолжаю вести наблюдение. И вижу: ручки не солдатские, девичьи ручки держат платки. Оглядываюсь — товарищ политический комиссар за мной на скале стоит и видом на долину любуется. К чему бы это все, товарищ комиссар?

— Почудилось тебе, друг, — смеясь, отвечал Никос. — Стоишь в карауле — почаще глаза протирай.

В конце апреля 1844 года Белояннис был срочно вызван в штаб третьей дивизии. Такие вызовы случались и раньше: кроме обязанностей политического комиссара восьмого полка (политработа в ротах, связь с населением) командование ЭЛАС поручило Никосу осуществлять связь с представителем союзной военной миссии при штабе дивизии и через него — с союзным командованием на Ближнем Востоке. Никос знал английский язык и неоднократно встречался с представителем союзников — пожилым английским майором, отличавшимся редкой даже для англичан способностью уходить от прямого ответа на самые простые и естественные вопросы. Как правило, при этих встречах майор требовал конкретной информации «с места» о военном положении в Лаконии, на вопрос же о намерениях союзников отвечать уклонялся. Для горячего, нетерпеливого Никоса, который был намного моложе своего собеседника, эти встречи были первой школой «мирной политической борьбы». Как исполнительный офицер он выполнял приказ командования и давал англичанину информацию, которую тот требовал, но только в рамках поставленного вопроса. Вначале майор был очень недоволен встречами, его раздражала и молодость Никоса, и сухость его ответов. Но позднее отношение его изменилось. Возможно, он просто решил перейти в другую тональность, а может быть, понял, что с ним воюют его же оружием, и принял это с уважением.

Майор сообщил, что, по данным английской разведки, в Лаконию выехал немецкий генерал в сопровождении трех офицеров — специалистов в области фортификационных работ. По-видимому, цель поездки — инспекция немецких укреплений на побережье. Есть основания предполагать, что командование германских оккупационных войск придает этой поездке большое значение, и потому союзники просят ЭЛАС сорвать посадку, а самого генерала и сопровождающих его офицеров уничтожить.

Выслушав все это, Никос спросил:

— Известно ли союзному командованию о режиме «коллективной ответственности»?

— Да, — был ответ, — союзному командованию об этом известно.

Режим «коллективной ответственности» был введен немцами уже после капитуляции Италии — 27 октября 1943 года. В тот день улицы всех крупных городов Греции были усеяны розового цвета бумажками, на которых было отпечатано извещение оккупационных властей: «В качестве ответной меры за убийство офицера германской армии…» Отныне за каждого убитого андартесами немецкого офицера немцы казнили 50 заложников (преимущественно заключенных концлагерей), за каждого раненого — 25. Это правило соблюдалось с устрашающей педантичностью.

— И тем не менее союзное командование настаивает на проведении этой операции? — спросил Никос как можно более спокойно.

— Молодой человек, — майор сморщил губы в улыбке, — возможно, у вас в Лаконии стреляют холостыми патронами, при этом избегая целиться в немецких офицеров. Но, уверяю вас, во всем остальном мире идет настоящая, жестокая война.

— В Лаконии та же война, что и везде, — резко ответил Никос. — Но наши люди, перед тем как пойти на эту операцию, захотят узнать, действительно ли она так нужна, чтобы за нее заплатить такую высокую цену.

— Что знаем мы о цене человеческой жизни? — уклончиво сказал майор.

— И все-таки, — настаивал Никос. — Я должен объяснить своим людям, почему эта операция так необходима.

— Вы — политический комиссар, и ваше право говорить своим людям перед боем все, что вы считаете нужным.

Никос начал терять терпение.

— Мой долг говорить своим людям правду. Не сочтите за труд разъяснить, чем вызвана такая настойчивость союзного командования.

Майор снова вежливо улыбнулся:

— В случае отказа будет поставлена под вопрос сама принципиальная возможность сотрудничества.

В штабе дивизии подтвердили, что англичане делают упор именно на эту сторону проблемы. Просьбу союзного командования решено было удовлетворить.

27 апреля 1944 года полурота восьмого полка ЭЛАС устроила засаду в нескольких километрах от местечка Молаи, недалеко от Спарты. Рано утром немецкая автоколонна, состоявшая из двух легковых автомашин и двух грузовиков с охраной, проследовала через Молаи и в узкой долине наткнулась на дорожный завал. Передний грузовик замедлил ход, наученные горьким опытом гитлеровцы стали соскакивать на дорогу, и в это время андартесы атаковали колонну с тыла и флангов. После короткого ожесточенного боя, в котором партизаны потеряли лишь несколько человек, вся немецкая охрана была перебита, генерал и три офицера застрелены возле легковых машин, так как указания брать их в плен у андартесов не было. Тщательно обыскав офицеров, партизаны забрали все имевшиеся при них документы (среди которых, впрочем, особо важных бумаг не оказалось) и, унося с собой своих убитых и раненых, отступили в горы.