Мэри Брэддон - Преступление капитана Артура

«Ты пойман, Артур Вальдзингам, пойман!»

Майор Гранвиль Варней поместился в Лисльвуд-Парке совершенно беспрепятственно. Он послал в Брайтон за своим багажом, который и был привезен его камердинером – жидом Соломоном. Существовали в Калькутте злые языки, которые утверждали, что этот черноглазый жид не всегда был слугой майора, а режиссировал прежде в каком-то провинциальном театре, на подмостках которого прекрасная сестра его играла первые роли в английских драмах. Эти злые язычки увлекались иногда до того, что уверяли, будто эта самая сестра Соломона была ныне не кто иная, как очаровательная миссис Варней, в которую майор во время своего отпуска в Англию влюбился до безумия, увидев ее играющей на сцене ее брата, и женился на ней без всяких проволочек. Как бы то ни было, но нельзя не сознаться, что миссис Варней была женщина в высшей степени изящная, красивая, увлекательная. Она обладала великолепнейшим контральто и замечательным музыкальным дарованием, которое так превосходило обыкновенные таланты, что она заслуживала названия гения. Если толстый камердинер-жид был ее братом, то нельзя сказать, чтобы она выказывала особенную нежность к этому родственнику: она проходила мимо него с гордо опущенными глазами, как будто он был даже недостоин, чтобы она замечала его присутствие.

После двух-трех дней пребывания майора в замке угрюмость и задумчивость Вальдзингама начали постепенно исчезать. Большую часть дня они проводили за бильярдом, а половину ночи – за экарте. Дамы иногда приходили в бильярдную, чтобы следить за их игрой. Майор смеялся и болтал, выделывая различные эволюции кием, и рассыпался в комплиментах присутствующим дамам, пока шары катились по зеленому сукну. Артур же Вальдзингам, напротив того, играл с каким-то лихорадочным вниманием. Он как будто никогда не уставал и не скучал за бильярдом и оставлял его с сожалением. Во время игры в экарте капитан постоянно настаивал на ее продолжении и удерживал своего друга за маленьким столом еще долго после ухода дам. Кто бы увидел этих двоих мужчин, наклонившихся над картами, тот бы сказал, что майор играл только из прихоти или из снисхождения к другу, между тем как у капитана игра была глубоко укоренившейся страстью.

Пока все это происходило в замке, Жильберт Арнольд, сторож, курил, по обыкновению, свою трубку за дверью и взглядом ненависти и зависти смотрел на гостей замка и на их людей.

– Итак, у капитана «неизвестно какого», который явился «неизвестно откуда», гостит один из его друзей? – сказал он однажды жене, несколько дней спустя по приезде майора.  – Он, вероятно, думает, что мой сын ляжет на землю, чтобы доставить ему удовольствие пройти по нему. Эти господа всегда ждут подобного. Но мы не сделаем этого, не правда ли, Джим? – добавил он, обращаясь к сыну, который качался на калитке садика.

– Чего мы не сделаем, отец?

– Мы не ляжем на землю, чтобы богачи топтали нас своими блестящими сапогами, ведь так, Джим?

– Нет, отец, по доброй воле мы не сделаем этого,  – ответил мальчик, взглянув лукаво на нахмуренное лицо отца.

Жильберт расхохотался:

– Ты весь в меня, мой сын,  – настоящая поросль старого дуба… К черту унижения твоей матери при малейшем знаке благоволения наших господ и признательности к ним, если они бросают нам крошки со своего стола!

– Отец! – воскликнул мальчик.  – Вот капитан, барин с усами и сэр Руперт! Они идут к решетке.

– А! Быть может, ты получишь монету в шесть пенсов, если подойдешь к ним. Бери их деньги, но не принимай унижений, Джим. Это тебе мой совет.

Мальчик кивнул головой и, спрыгнув с калитки, побежал в аллею.

– Артур,  – сказал майор, приближаясь к решетке.  – Известно ли вам что-нибудь относительно старого браконьера, который служит у вас?

– Ничего, кроме того, что он в свое время был страшным негодяем, теперь он прилежно читает книги душеполезного содержания, которые дает ему господин Мэйсом, и бывает каждое воскресенье в церкви.

– Хорошо! – сказал майор.  – Он был прежде отъявленным плутом, а теперь стал ханжить и лицемерить… Вот, Артур, человек, которого мне необходимо изучить. Изучить только – вы понимаете? Можете вы дать мне несколько сведений о его прошлом?

– Я думаю, что он провел год или два вне Суссекса и сидел в остроге, в Гемпшире, вследствие каких-то недоразумений с нашими лесничими. По своему возвращению он женился на Рахили Дэвсон, дочери сторожа, а с тех пор только и делает, что бродит вокруг своего дома, вот как вы сейчас видите.

– Да, вот и он! – проговорил майор весело.  – Глаза у него зеленовато-желтые, настоящие кошачьи глаза, которые меняют свои цвета на солнце. Походка тоже кошачья – тихая, крадущаяся. Он, верно, отличается и кошачьей хитростью. Артур Вальдзингам, я изучу этого человека!

В это время разговаривающие подошли к решетке.

– Здравствуй, Арнольд! – сказал капитан.

Арнольд нехотя кивнул головой и так же нехотя снял свою засаленную фуражку. Маленький баронет, одетый в бархатный камзол, смотрел на Джима, одетого в плисовые панталоны, холостинковую блузу и толстые башмаки с гвоздями.

– Черт возьми! – воскликнул майор.  – Эти дети кажутся ровесниками.

– Мой мальчик на один год моложе сэра Руперта,  – проворчал Жильберт Арнольд.

– Годом моложе! Молодец же он для своих лет, мой друг! Они, должно быть, одинакового роста. Посмотрим… Баронет, сойдите с вашего пони и покажите, кто из вас больше: вы или маленький Арнольд.

Баронет спрыгнул на землю, и майор поставил мальчиков спиной к спине. Сэр Руперт снял свою шляпу, причем оказалось, что его голова на одном уровне с головой Джима.

– Нет ни малейшей разницы между ними,  – сказал майор Варней.  – Волосы их тоже совершенно одинакового цвета.

Майор говорил правду: длинные кудри баронета и коротко остриженные волосы Джеймса имели один и тот же оттенок. Оба мальчика были с голубыми глазами, бледными лицами и тонкими чертами.

– Если бы мой приятель Арнольд одевал бы своего сына, как одевают сэра Руперта, то этих детей можно было бы назвать близнецами,  – заметил майор.  – Баронет, позвольте мальчику сесть на минуту на вашего пони. Нам хочется посмотреть, как он будет держать себя.

Майор посадил мальчика на пони, но Джеймс Арнольд наследовал только завистливый характер отца, но не его отвагу. Когда майор погнал пони, мальчик побледнел и закричал.

– Что?! – сказал майор, снимая его с седла.  – Да он дрожит всем телом… Неужели он робок?

– Да, он немного труслив,  – ответил отец.

– Труслив! – повторил майор.  – Труслив! Этого никак нельзя было ожидать! Сэр Руперт нежен, как молодая девушка, но держит себя на пони не хуже взрослого и столько же боится перескочить через плетень, как и я. Не так ли, баронет? – обратился он к сэру Руперту, который снова сел в седло.