Мэри Брэддон - Преступление капитана Артура

– Что нужно?… Да и кто вы? – спросил он, озираясь украдкой на лестницу, которая шла вверх, как будто он хотел ускользнуть этим ходом от незваного посетителя.

Незнакомец рассмеялся тем звонким и беззаботным смехом, который уже не раз поражал слух Арнольда. Затем он скинул шляпу, стряхнул с себя снег и запер плотно дверь. Сбросив плащ, он присел спокойно к огню, провел рукой по светлым блестящим волосам и разгладил усы. Браконьер неуклюже, но с оттенком почтительности поклонился ему.

– Майор…  – начал он нерешительным голосом.

– Вы совершенно правы: я Гранвиль Варней. Судя по впечатлению, которое произвело на вас мое появление, вы, мой достойный друг, вероятно, нечасто видите посторонних?

Жильберт Арнольд побагровел и взглянул на часы, висевшие в углу.

– Но… Уже немного поздно,  – прошептал он чуть слышно.

– Я не спорю, что поздно: теперь, вероятно, половина двенадцатого. Я выехал из Лондона на курьерском поезде в девять часов. Нужно заметить, что я прибыл сюда с единственной целью – поговорить немного с вами, Арнольд. Опоздал же я так именно потому, что станция далеко, а я вздумал вдобавок дойти до вас пешком, чтобы не возбуждать никаких праздных толков… Но перейдемте к делу. Вы, конечно, предвидели, что я явлюсь сюда?

Сторож потирал рукой свой подбородок и не решался, видимо, ответить на вопрос.

– Почему же? – спросил он чрезвычайно уклончиво.

– Ну да. Вы ожидали увидеться со мной! Я это твердо знаю!

Рахиль Арнольд, сильно заинтересованная этой беседой, смотрела поочередно то на мужа, то на майора Варнея.

– Ступай спать, Рахиль,  – сказал Жильберт Арнольд.  – Нам вовсе не желательно, чтобы ты нас подслушивала.

– Не будьте же так грубы с вашей доброй женой! – заметил майор со снисходительной улыбкой.  – Добрейший ваш Арнольд хочет просто сказать,  – обратился он очень деликатно к Рахили,  – что нам необходимо потолковать по-дружески, а вам ввиду такого позднего часа не худо отдохнуть… Он превосходный малый, но часто выражается чрезвычайно резко… Итак, спокойной ночи, добрая миссис Арнольд.

Майор сделал своей украшенной перстнями, красивой рукой такое движение, которое доказывало его желание вытолкнуть Рахиль Арнольд из комнаты. Она пошла наверх и легла на постель одетой.

Дверь, ведущая на лестницу, осталась отворенной: майор Варней затворил ее лично и затем сел опять против Жильберта Арнольда.

– Возьмите и набейте себе другую трубку,  – сказал он, указывая на разбитую прежнюю, выпавшую из рук взволнованного сторожа.

Арнольд вынул из шкафа, стоявшего поблизости, другую, тоже грубую и глиняную, трубку, между тем как майор закуривал сигару. Он выкурил ее почти до половины, не говоря ни слова, потом взглянул на сторожа, смотревшего на него с лихорадочной жадностью, и сказал очень вежливо:

– Вы сильно испугались, когда я появился внезапно перед вами. Не думали ли вы, что… вас накрыли сыщики?

Жильберт Арнольд смотрел на веселого, смеющегося, цветущего майора будто на привидение.

– Заглянем в ваше прошлое! Вы здесь более семи лет. Вы находились прежде в винчестерском остроге, а еще раньше этого в Севаноаке, в Кентском графстве…

Вторая трубка выпала из рук бедного сторожа и разбилась на части.

– Вот еще один пенни пропал без всякой пользы,  – заметил вскользь майор.  – Мой достойнейший друг, вы слишком впечатлительны!

– В Севаноаке, я не был там, никто не мог слышать даже моего имени,  – пробормотал Жильберт, смотря на догоравшие сосновые дрова и избегая встретиться с голубыми, проницательными глазами посетителя.

– Вы выразились верно: там действительно не было никакого Арнольда, мой превосходный друг,  – сказал Гранвиль Варней.  – Но на свете ведь множество всевозможнейших имен. Нельзя ли нам на время оставить вас в покое и повести разговор прямо о Джозефе Бирде?

Сторож упал на стул, словно раненный пулей. Он отер своей жесткой загорелой ладонью холодный пот, покрывавший его угрюмый лоб.

– Вам все равно, я думаю, что я напоминаю вам о Джозефе Бирде? Мой друг, я не люблю причинять неприятности, но не могу продолжать и беседу, не затронув в ней Бирда.

Он вынул из кармана записную книжку, отыскал между брелоками микроскопический карандаш, приготовился писать и произнес решительно:

– Так как я убежден, мой дорогой Арнольд, что вы чрезвычайно способный человек, то стану говорить с вами с полнейшей откровенностью. Если б я не имел основания думать, что вы можете быть мне полезным в свою очередь, то не пришел бы к вам. Если б я считал вас за жалкого глупца, я бы вами воспользовался без вашего ведома. Но я вижу, что вы далеко не дурак, и потому уверен, что выиграю многое, посвятив вас вполне в тайны моей политики… Жильберт Арнольд, с тех пор как я живу на этом свете, я себе не позволил ни одного поступка, который был бы против закона!

Майор откинул голову и разразился тихим самодовольным смехом, как будто он сказал меткую остроту.

– Да,  – продолжал он снова,  – я служу офицером в индийской армии и живу исключительно своим майорским жалованьем. Никто не оставлял мне ни одного пенса, я не делал долгов, я никогда не действовал несогласно с законом, не рисковал надеть арестантский костюм, но я знаю зато преступления других вернее сыскной полиции. Вы спросите, быть может, зачем я собираю такого рода сведения? А я отвечу вам, что я делаю это из пристрастия к искусству. Когда я имею нужду в содействии человека, то не угрожаю ему, не подкупаю его, а стараюсь узнать историю его жизни. Вы сделались мне нужны, и я в силу того же благородного правила разведал ваше прошлое!

За стулом майора стояло ружье, и глаза Жильберта направились невольно на грозное оружие. Хотя взгляд этот был невыразимо быстр, майор поймал его и, повернув свой стул, стал внимательнее наблюдать за Жильбертом Арнольдом.

– Не думайте об этом, мой превосходный друг,  – сказал он благодушно.  – Подождите немного и вы сами увидите, что меня привел к вам наш общий интерес… Вернемся тем не менее снова к Джозефу Бирду! Тому назад лет десять или одиннадцать вы были настоящим удалым молодцом, но, к несчастью, вас знали хорошо в этой местности, а именно под прозвищем Жиля-браконьера, и вследствие этого вас принудили силой уехать из Суссекса, дав вам предварительно ознакомиться с ливисским острогом.

– За убитого зайца и за пару фазанов,  – заметил ему Жильберт, как будто в извинение.

– Нет, ничуть не за зайца и за пару фазанов! В народе поговаривали, что вы будто бы рискнули разрядить ружье в сторожа, который захватил вас с поличным! Все это, вероятно, чистая клевета, вымысел людей… После почти двухмесячного пребывания в Ливисе Жильберт исчез внезапно, и владельцы окрестностей поздравили друг друга с этим крупным событием. До сих пор дело шло восхитительным образом! Теперь оно начнет касаться Джозефа Бирда!