Мэгги О'Фаррелл - Там, где тебя ждут

– Она не будет делать этого… Чего ради?.. Я же говорю вам сейчас… Ни в коем случае, ни в коем случае… Даже думать забудьте…

Возле окна коротко стриженная женщина в туфлях на платформе и легчайшем намеке на одежду быстро печатала на клавиатуре лэптопа, сосредоточенно глядя на монитор. Осознание его появления – мешковатые пропотевшие шорты, падающие на глаза волосы – выразилось у нее в легком изгибе одной бровки.

Ленни взглянул на обманчиво суровый бассейн; взглянул на нелепо обряженного в галстук человека; взглянул на пакет с жареным тофу, уже размякший и липкий. В дверь проскользнул кто-то, похожий на садовника, – как предположил Ленни, – он снял маску, перчатки, шарф, и ему показалось, что именно эту фигуру он заметил в саду, когда она спиливала ветки, и тут же у него мелькнула мысль: «Странно, что персонал тоже пользуется этой дверью».

А потом он вдруг осознал, что это именно она. Клодетт Уэллс. Заплетенные в косы волосы, золотой короной, как у юной альпийской пастушки, поблескивали на голове, да и выглядела она как королева, несмотря на грязные джинсы. Бросив пыльные перчатки на голубую софу, она с улыбкой направилась к нему.

Его мгновенно охватили чувства потрясающего изумления и ужаса. Эти чувства соперничали в нем, сражаясь за первенство. Потрясен ли он? Или до ужаса испуган? Он пребывал в полнейшей растерянности. Эти смешанные чувства слились воедино. Вот она перед ним, собственной персоной, а он даже не знал, что сказать, не представлял, как вести себя, что делать, как стоять, как дышать. Осознание ее появления вытеснило все мысли из головы, и теперь в ней царила светлая пустота.

– Ленни, – склонив голову к плечу, произнесла она с легкой вопросительной интонацией.

Он поднял пакет с жареным тофу, словно показывая своего рода входной билет.

– Угу, – удалось выдавить ему.

– Как приятно наконец познакомиться с вами.

– М-м-м.

– Я так часто разговаривала с вами по телефону, что мне кажется, будто мы уже знакомы. – Она пристально посмотрела на него, взяв его за руку. – Хорошо, когда внешность соответствует голосу.

– Да, – промямлял он. – Более того, – он растерянно покачал головой, – то есть я уже… в общем…

Он совсем онемел, когда она улыбнулась ему вполне искренне, обнажив зубы, которые, как он знал, режиссеры на кастингах всегда просили привести в порядок – убрать щелку в передних зубах, – но она неизменно отказывалась.

– Где Тимо? – спросила она, по-прежнему пристально глядя на него и стоя очень близко, ошеломительно близко в этой огромной комнате.

– Гм, – Ленни пришлось подумать, – видимо, плавает.

– Плавает, – повторила она, продолжая удерживать его взглядом и рукой.

– Или… может, катается на велосипеде?

– На велосипеде.

– Одно из двух.

Она отпустила его руку. Ленни принялся растирать ее, словно она побывала в каких-то дверных тисках, но быстро опомнился и замер.

– Что ж, – сказала она, пригладив застежку рубашки из потрепанной джинсы с отсутствующей верхней пуговицей, возможно, подумал Ленни, это рубашка Тимо.

Она провела ладонью по лбу.

– Видимо, мы не пожелали прервать тренировку?

Рядом с ней появился парень в галстуке.

– Клодетт, – проворковал он, и Ленни распознал наигранно почтительное, однако собственническое дружелюбие определенного рода слуги, имевшего множество разнообразных обязанностей. Подобно ему, этот парень служил секретарем Клодетт, и ему явно не нравилось присутствие в доме другого секретаря, как конкурента на ее внимание.

– Да, Дерек? – Она обернулась.

– Должен сказать… – он склонился к ней и прошептал что-то на ухо, касаясь губами переплетения ее кос.

Она покачала головой:

– Передай ему, что мы перезвоним. – Она обвела взглядом зал, словно пытаясь осознать, где именно находится. – Напитки, – рассеянно произнесла она, взглянув на Ленни, и благодаря ее резкой британской манере произношения само это слово прозвучало как приказ. Ленни действительно тут же огляделся в поисках бокала или чашки, готовый исполнить распоряжение.

– Вы хотите пить? – добавила она с вопросительной интонацией.

– Что? О, да. Да. То есть, пожалуйста. Если не сложно…

Вместо того чтобы дать указание одному из слуг принести воды из холодильника, скрытого за одной из деревянных панелей, она согнула палец, поманив его за собой.

Он послушно поплелся за ней.

Приведя его на кухню, она открыла дверцу объемистого холодильника и достала две бутылки воды и лайм. Точно зачарованный, Ленни смотрел, как она разрезала фрукт на четвертинки и поставила стакан перед ним на стойку. Свою воду она принялась пить прямо из горлышка, протолкнув в него кусочек лайма уже после того, как ополовинила бутылку.

– Итак, – сказала она, стоя на одной босой ноге с такой грацией, что Ленни сразу подумал, уж не занималась ли она балетом, – Ленни, откуда вы родом?

Он поставил свою воду на стол, решив даже мельком не смотреть на блюдо с пирожными, стоявшими слева от него.

– Из Нью-Йорка.

– И как вам понравился Лос-Анджелес?

– В общем… – сложность его положения заключалась еще и в миниатюрности барного стульчика, на котором еле уместилась только одна его ягодица, и ему пришлось сидеть в сгорбленной, скособоченной позе, – знаете ли, интересный город.

– Ладно. – Она поменяла позу, встав на другую ногу. – Надеюсь, вам удалось найти приличное жилье?

Перед его мысленным взором мгновенно промелькнули залитый солнцем вид снятой им комнаты, не обремененной шторами, на оштукатуренных стенах которой висели какие-то прибитые гвоздями циновки, и ряд кактусов с пыльными иголками.

– Да, вполне приличное.

Она улыбнулась, словно поняла – и простила – эту ложь. Склонившись, она подвинула к нему пирожные.

– Давайте угощайтесь, – предложила она и сама, взяв одну pain au chocolat [62] Булочка с шоколадом ( фр. ). , съела ее, как навсегда запомнил Ленни, за пять энергичных укусов.

Ленни изо всех сил старался не пялиться на Клодетт: неужели такие дамы действительно едят подобные сладости? Он вдруг осознал, что мельком глянул на ее живот: благодаря свободной рубашке, подумал он, невозможно определить, скрывает ли она какую-то тайну.

– А скажите-ка мне вот что, – в той же непринужденной словоохотливой манере спросила она, пережевывая кусочек булочки. – Тимо ведь спит с той художницей?

Ленни со звоном поставил стакан на стойку. Мгновенно вспомнилось, каким неумелым обманщиком он был всю жизнь. В детстве он частенько попадал в неприятности из-за того, в чем даже не был виноват, так скверно он умел отвечать на подобные вопросы. Он всегда слишком медленно соображал, никогда не мог быстро придумать какое-то оправдание, совершенно не умел притворяться. Именно это качество обычно особенно интересовало его в окружающих: как убедить людей в том, что совершенно ложно. Он взглянул на нее и отвел глаза, его лицо и шея вспыхнули от смущенного осознания того, насколько он неспособен справиться с такими щекотливыми ситуациями.