Александр Дюма - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. IV том

Ноттингемский замок сообщался с внешним миром посредством огромных подземных ходов, которые начинались в часовне и выходили в Шервудский лес. Хэл довольно хорошо их знал и мог служить проводником; пройти там можно было без особого труда, но вначале следовало добраться до часовни; дверь же в часовню не была открыта, как накануне вечером, потому что барон Фиц-Олвин поставил там часового; к счастью для беглецов, этот часовой решил, что можно нести службу и внутри и, сморенный усталостью, уснул на скамье, как каноник в церковном кресле.

Поэтому четверо молодых людей вошли в святое место, не разбудив солдата и даже не догадавшись о его присутствии, настолько кругом было темно; они уже почти добрались до входа в подземелье, как вдруг Хэлберт, шедший впереди, споткнулся о надгробие и с шумом упал.

— Стой, кто идет? — внезапно воскликнул часовой, решив, что его застали спящим на посту.

Ему ответило только эхо, которое, перекатываясь под сводами от колонны к колонне, заглушило голоса и шаги беглецов. Хэл притаился за надгробием, Робин и Кристабель — под лестницей, ведущей на кафедру проповедника, только одна Мод не успела спрятаться; вспыхнул факел, осветив часовню, и солдат воскликнул:

— Черт возьми, да это Мод, духовная дочь брата Тука! А знаешь ли ты, красотка, что у Гаспара Стейнкофа даже усы дыбом встали, потому что ты разбудила его так неожиданно, когда ему снились твои прелести? Клянусь телом Господним! Я уже было подумал, что старый иерусалимский вепрь, наш добрый господин, проверяет посты. Но вот радость-то! Старик храпит, а меня разбудила красавица.

Произнеся все это, солдат воткнул факел в подсвечник на аналое и подошел к Мод, раскрыв объятия, чтобы обхватить ее стан.

Мод холодно ответила:

— Да, я пришла помолиться за леди Кристабель, она очень нездорова, оставьте меня: я буду молиться, Гаспар Стейнкоф.

«Ага! — подумал Робин, накладывая стрелу на лук. — А вот и клеветник».

— Отложи пока молитвы, красавица моя, — сказал солдат, схватив девушку за талию, — не будь злюкой и подари Гаспару поцелуй, два поцелуя, три поцелуя, много поцелуев!

— Назад, подлец и нахал! — отступая, воскликнула Мод. Но солдат снова шагнул к ней.

— Назад, клеветник, ты чуть не сделал так, чтобы мой отец проклял меня, ты хотел мне отомстить за то, что я с презрением отвергла твои омерзительные приставания! Назад, чудовище, не уважающее даже святость этого места! Назад!

— Да будь ты трижды проклята! — воскликнул Гаспар, впадая в бешенство и снова хватая девушку в объятия. — Я тебя накажу за наглость!

Мод отчаянно сопротивлялась, ни минуты не сомневаясь, что Робин и Хэлберт придут ей на помощь, но в то же время опасаясь шумом борьбы привлечь внимание солдат с соседнего поста; поэтому она старалась не кричать и возражала часовому:

— Это ты будешь наказан…

И тут стрела, пущенная рукой, которая еще ни разу не промахнулась, попала в голову Гаспара, и он замертво рухнул на каменные плиты. Хэл бросился, чтобы защитить свою сестру, но стрела его опередила, и Мод упала без сознания, успев прошептать:

— Спасибо, Робин, спасибо!

Пляшущее пламя факела освещало два неподвижных и безжизненных тела, лежавших одно возле другого, но первый из этих людей одиноко ушел в небытие, а возвращения к жизни второго ждали преданные сердца, и глаза друзей следили за малейшими его признаками. Робин зачерпнул ладонями освященную воду в чаше и смочил девушке виски, Хэл разминал ее руки в своих ладонях, Кристабель называла ее всеми ласковыми именами и призывала на помощь Святую Деву; каждый старался как мог привести девушку в чувство, и все они скорее отказались бы от бегства, чем оставили бы бедняжку в таком состоянии. Прежде чем Мод снова открыла глаза, прошло несколько минут, и эти минуты показались всем столетиями; но когда, наконец, она открыла глаза, то первый ее взгляд, взгляд любви и признательности, остановился на Робине; по ее побелевшим губам пробежала улыбка, на смертельно бледных щеках проступил румянец, грудь глубоко вздохнула, руки обхватили того, кто наклонился ее поднять и, стряхнув с себя оцепенение, она первая воскликнула:

— Бежим!

Они шли подземными ходами больше часа.

— Ну вот, наконец, мы и пришли, — сказал Хэл, — пригнитесь: дверца низкая; и будьте осторожны: снаружи вход прикрыт колючей изгородью; поверните налево — вот так, теперь идем по тропинке вдоль изгороди, а теперь тушите факел и да здравствует свет луны — мы свободны!

— Ну, теперь моя очередь вести вас, — сказал, сообразив, где они находятся, Робин, — здесь я у себя. Лес — мой дом. Не бойтесь ничего, сударыни, на рассвете мы встретимся с сэром Алланом Клером.

Несмотря на усталость обеих девушек, маленький отряд быстро продвигался вперед через лесные заросли и чащи. Осторожность заставляла их избегать хоженых троп и не пересекать освещенные поляны, потому что барон несомненно уже послал за беглецами погоню; приходилось, не щадя рук и ног и вырывая клочья из одежды, мчаться, как ланям, от чащи к чаще, от просеки к просеке. Уже несколько минут Робин о чем-то напряженно размышлял, и Мод робко осведомилась, о чем он думает.

— Милая сестрица, — сказал он, — мы должны еще до рассвета расстаться. Хэлберт проводит вас до дома моего отца, и вы объясните доброму старику, почему я еще не вернулся из Ноттингема; будет правильно и разумно предупредить его, что я должен без задержки доставить миледи к сэру Аллану Клеру.

Нежно распрощавшись, беглецы расстались, и Мод, идя вслед за Хэлбертом по тропинке, которую показал им Робин, старалась молча проглотить слезы и заглушить рыдания.

Леди же Кристабель и ее рыцарь (ибо отныне Робин стал настоящим рыцарем), быстро пошли в сторону большой дороги, ведущей из Ноттингема в Мансфилд-Вудхауз, но, прежде чем выйти на нее, Робин влез на высокое дерево и оглядел окрестности.

Сначала он не увидел ничего подозрительного; дорога казалась пустынной на всем протяжении, доступном взору; молодой человек уже решил, что судьба ему благоприятствует, и начал спускаться, как вдруг заметил на вершине холма стремительно скачущего всадника.

— Укройтесь вот тут, миледи, вот в этой яме у подножия дерева, и, Господа Бога ради, ни двигайтесь, не издавайте ни звука, даже если испугаетесь.

— Есть какая-то опасность? Вы чего-то боитесь, сударь? — спросила Кристабель, видя, что Робин накладывает стрелу на лук и прячется за стволом дерева.

— Быстро, миледи, прячьтесь, к нам приближается всадник, и я не знаю, друг это или враг… Но даже если это враг, то он всего лишь человек, а хорошо пущенная стрела всегда остановит человека.