Альва Бесси - Антиамериканцы

В герое пьесы Чарльзе Уилтоне мы не можем узнать американского волонтера в Испании…

Не можем мы согласиться и с тем, что борьба в Испании закончилась, в чем пытается убедить зрителей драматург. А раз борьба не закончена, нельзя утверждать, что она проиграна. Изображая эту борьбу так пошло, мистер Лэнг обливает грязью народ, который он, по собственному признанию, любит и уважает…

По сути дела, посмотрев пьесу, зритель так и не поймет, во имя чего же велась война в Испании. Безусловно, не во имя того, чтобы предоставить Чарльзу Уилтону удобную возможность соблазнять Консуэлу Пиньель, пока она не погибнет во время воздушного налета на Мадрид.

Испанские женщины играли совершенно иную роль, чем та, которую по воле драматурга играет Консуэла. В пьесе эта молодая женщина отказывается выполнять поручения своего правительства и все силы прилагает к тому, чтобы стать любовницей героя пьесы — волонтера батальона имени А. Линкольна, занятого в тылу ни больше ни меньше, как слежкой за своими товарищами!..

Не выдерживают критики и другие персонажи пьесы: полковник республиканской армии, который ведет себя скорее как фашист; „смешной“ шофер-испанец, вечно пьяный и без конца жалующийся на нехватку хорошего коньяку; неряха-горничная из отеля, по всем признакам занимающаяся проституцией в свободное от работы время и „переживающая“ из-за того, что не может заставить себя стать профессиональной проституткой.

Идея пьесы мистера Лэнга сводится к следующему: гражданскую войну в Испании вообще не следовало начинать, и прежде всего потому, что она с самого начала была безнадежной. Иными словами, борьба любого народа за свободу и мир бессмысленна, так как простые люди еще недостаточно умны, чтобы самостоятельно решать свою судьбу».

Из всех газет только «Дейли уоркер» напечатала открытое письмо волонтеров. Театральный критик «Нью-Йорк тайме» в своей очередной статье процитировал один — два абзаца из письма с единственной целью использовать их в качестве трамплина и обрушиться на тех, кто хочет, чтобы «художник был еще и политиком, и борцом».

«Явно рассерженные, хотя и руководимые добрыми побуждениями, — писал критик, — ветераны не поняли, что Фрэнсис К. Лэнг использует одну из вечных тем трагической литературы — тему неразделенной любви. Он разрабатывает ее с достоинством и даже благородством. Интересно отметить, что, отказавшись на этот раз от излюбленных белых стихов и прибегнув к обычной прозе, автор ближе, чем когда-либо раньше, подошел к одухотворенной, полифонической поэзии. Ветераны видели войну в Испании сквозь прицел своих винтовок, а поэт видит ее в более крупном и потому более правильном плане.

Пьесу „Лучше умереть“ должны посмотреть все, кому интересно узнать, как будни жизни превращаются в чистейшее золото подлинного искусства».

«Дейли уоркер» напечатала открытое письмо в понедельник, на следующий день после того как Красная Армия двинулась на запад, чтобы остановить гитлеровские орды, топтавшие Польшу и осаждавшие Варшаву. В тот же день Бен с Эллен получили от Лэнга телеграмму.

«Прошу прийти ко мне сегодня вечером, — говорилось в ней. — Очень важно. Обед в семь».

— Я уже не надеялся вас увидеть! — воскликнул Лэнг, поднимаясь из-за стола. Он успел выпить, но еще владел собой. Взяв Эллен за руки, он пристально посмотрел в ее черные глаза и со словами: «Так вот вы какая!» — поцеловал в губы.

— Поздравляю вас! — повернулся он к Бену.

Довольная встречей с Беном, Энн очень любезно обошлась с Эллен и пригласила ее на сегодняшний концерт в Джульярдской школе.

Эллен это приглашение показалось несколько странным, но, взглянув на Бена, она по выражению его лица поняла, что им с Лэнгом надо поговорить наедине. «Что ж, — подумала она, — век живи — век учись», — и приняла приглашение Энн.

За обедом разговор шел о событиях последних дней. Качая головой, Лэнг твердил, что публика никогда не поймет политики Советского Союза. В конце концов Бен не выдержал и заявил, что Зэв говорит чепуху. Но тут вмешалась Энн.

— Мальчики, — провозгласила она, — никаких политических споров за обедом! Мой отец всегда говорил, что подобные разговоры отражаются на пищеварении. — Все рассмеялись. — Вот мы уйдем, и тогда спорьте хоть до потери сознания.

— К дьяволу! — крикнул Лэнг, поворачиваясь к Бену. — Ты бы мог догадаться, что я подписываюсь на «Дейли уоркер».

— Ого! — воскликнула Эллен. — Начинается!

— Что верно, то верно, — подтвердил Лэнг, поднимая стакан с вином и знаком давая понять Эллен, что пьет за ее здоровье. — Пьеса могла не понравиться ветеранам, пусть так. Но почему они не посоветовались со мной, прежде чем опубликовать свое письмо? Вот что меня Обижает.

— Не посоветовались? — удивился Бен.

— Пожалуй, я выбрал неудачное слово, — поправился Лэнг. — Но вы бы могли зайти ко мне и потолковать.

— Да, мы думали об этом, но потом решили, что лучше написать письмо, чем говорить с тобой. Это политический вопрос, и решал его исполнительный комитет нашей организации.

— Фрэнк был страшно обижен, — проговорила Энн.

— Жаль. Мы писали письмо не для того, чтобы обидеть его. Мы считали своим долгом выступить, потому что не могли согласиться с тем, как в пьесе изображается борьба, в которой все мы непосредственно участвовали и в которой пало почти две тысячи наших товарищей.

— Понятно, — отозвался Лэнг. — Вы все недовольны пьесой, и ваше право ненавидеть ее. Мы живем в свободной стране.

— Но йочему ты не ответил нам?

— Я никогда не отвечаю критикам. Кто отвечает Бруксу Аткинсону или Джорджу Джину Натану? [119] Известные театральные критики нью-йоркских газет. — Прим. ред. Это ниже моего достоинства.

— Я не пригласил сюда Буша и кое-кого из ребят, помогавших мне составлять письмо…

— Ага! Вот ты и проговорился! Я сразу подумал, что письмо писал ты.

— Видишь ли, мы набросали четыре варианта, причем первый из них писал не я.

— Ну что ж, — заявил Лэнг. — Что я в конце концов теряю? Нескольких зрителей, которые не пойдут на мою пьесу, потому что читают «Дейли уоркер».

Слова Лэнга так поразили Бена, что он даже растерялся. Наступившее молчание нарушила Энн.

— Фрэнк, кое в чем ветераны безусловно правы, — заметила она. — Над некоторыми замечаниями тебе бы следовало основательно подумать. Мне и самой не очень нравится твоя Консуэла.

«Ага! — подумал Лэнг. — А вот твое замечание имеет, по меньшей мере, два значения, если не больше». Он знал, что, допившись в Гавре до белой горячки, бредил Долорес. Вот почему, выйдя из американской больницы в Париже, он поспешил откровенно рассказать жене о своем увлечении, и Энн простила его.