Герман Мелвилл - Пьер, или Двусмысленности

– Я очень вам обязан, дорогой друг, – сказал он офицеру, – за вашу своевременную помощь. Честно говоря, то, что вы рассказали мне, заставило меня не на шутку усомниться в том доме, где я намерен был остановиться. Нет ли здесь неподалеку какой-то гостиницы, где бы я мог оставить этих леди, пока не найду своего друга?

Привычный ко всякого рода обманам и занятый в профессии, коя неизбежно делает человека недоверчивым к простым мыслям, какими бы благовидными, какими бы честными они ни были, добряк офицер принялся изучать взглядом Пьера с явным сомнением и самой неприятной внимательностью, и он опустил в обращении «сэр», и его тон существенно изменился, когда он ответил:

– Здесь поблизости нет ни одной гостиницы – слишком далеко от главных улиц.

– Во! Во! – закричал извозчик, снова обретая всю свою храбрость. – Хоть вы и офицер, но я-то, как-никак, житель города! У вас больше нет никакого права держать меня на холодной улице. Он сам не знает, куда хочет доехать, потому что у него вовсе нет места, куда ехать, так что я просто высажу их здесь, и вы меня не остановите.

– Не будь таким нетерпеливым, – сказал офицер уже не столь уверенно, как раньше.

– Однако и у меня есть мои права, говорю тебе! Отпусти мою руку, к черту проваливай из моей кареты – теперь закон на моей стороне! Сказал же я, мистер, проваливай, вот твое барахло. – И с этими словами извозчик выбросил на тротуар перед Пьером легкий дорожный сундук.

– Не смей сквернословить, ты, – осадил его офицер, – и не действуй в такой великой спешке. – Затем, обращаясь к Пьеру, который снова вылез из кареты, он сказал: – Что ж, это не может так продолжаться; что вы намерены делать?

– Я не собираюсь ехать дальше с этим типом в любом случае, – сказал Пьер. – Остановлюсь прямо здесь для начала.

– Хе! Хе! – захохотал возница. – Хе! Хе! До чего же славно, до чего удобно!.. Мы остановимся прямо здесь, мы останемся здесь… остановимся прямо тут, у сторожки!.. Хе! Хе! Смеху-то сколько!

– Тогда достань оставшийся багаж, извозчик, – распорядился офицер. – Вынь вон тот маленький дорожный сундук и езжай прочь, только не несись как угорелый.

В продолжение всей этой сцены Дэлли сохраняла полное молчание, дрожала в простодушной тревоге, в то время как Изабелл своими случайными криками, обращенными к Пьеру, тщетно молила о каком-то объяснении. Но хотя их полное незнание городской жизни было причиной того, что обе спутницы Пьера наблюдали, как дело зашло так далеко, с чрезмерным трепетом, все же теперь, когда в ночной темноте в самом сердце незнакомого города Пьер подал им руку, помогая выйти из кареты на улицу, в никуда, и они увидели свои вещи выброшенными на землю совсем близко от огней сторожки, то же самое невежество в некоей мере оказало на них свое воздействие, ибо они почти не имели представления о том, с какими тяжелыми и отчаянными обстоятельствами они впервые соприкоснулись на городской мостовой.

Когда карета загромыхала прочь и, свернув за угол, канула в непроглядную тьму, Пьер заговорил с офицером:

– Это скорее странная случайность, признаюсь, друг мой, но порою случаются странные происшествия.

– Даже в самых благородных семьях, – протянул офицер, с долей иронии в голосе.

«Я не должен ссориться с ним», – подумал Пьер про себя, уязвленный тоном, который с ним взял полисмен. Затем сказал:

– Есть ли у вас сейчас какое-нибудь… занятие?

– Никакого, пока что еще недостаточно стемнело.

– Будете ли вы тогда столь добры, чтобы найти для этих леди какое-то пристанище ненадолго, пока я не потороплюсь найти для них что-то более подходящее? Указывайте дорогу, если позволите.

Казалось, офицер поколебался на мгновение, но наконец молча согласился; и вскоре они подошли к светлому дверному проему и вошли в большую, простую комнату самого неприглядного вида, с потертыми деревянными скамьями и койками, кои тянулись вдоль стен, и их ряд заканчивался у письменного стола, что притулился в углу. Постоянный надзиратель караулки спокойно читал газету при свете центральной длинной, похожей на два крыла летучей мыши газовой лампы; и три офицера, кои отдыхали от исполнения своих обязанностей, клевали носом, сидя на деревянной скамье.

– Не самая роскошная обстановка, – сказал полисмен спокойно, – не самая избранная компания, но мы постараемся быть вежливыми. Присаживайтесь, леди. – Он учтиво пододвинул для них небольшую скамейку.

– Привет, друзья мои, – сказал Пьер, подходя к троим дремлющим офицерам и тряся их за плечи. – Привет, говорю! Окажете мне небольшое одолжение? Поможете мне занести внутрь несколько дорожных сундуков с улицы? Я отблагодарю вас за беспокойство и буду вам бесконечно признателен.

Трое дремлющих полисменов, разбуженных разом, вдруг раскрыли глаза да недовольно уставились на него; однако, под влиянием первого офицера, в свете лампы, напоминающей крылья летучей мыши, перенесли в комнату сундуки, что их попросили.

Пьер поспешно присел рядом с Изабелл и в нескольких словах объяснил ей, что она находится в самом защищенном месте, каким бы недружелюбным оно ни выглядело, что офицеры смогут позаботиться о ней, пока он с величайшей поспешностью отыщет дом и непременно разузнает, как с ним обстоят дела. Он надеялся вернуться назад не позже чем через десять минут, и с хорошими известиями. Объяснив свои намерения первому офицеру и упросив его не покидать девушек, пока он не вернется, он тотчас же выбежал на улицу. Он быстро пришел к тому самому дому и сразу же узнал его. Но особняк был полностью тих и погружен во тьму. Он позвонил в дверной колокольчик, но никто не отозвался, и подождал довольно долго, чтобы совершенно убедиться в том, что дом или в самом деле заброшен, или же что старый клерк спал беспробудным сном, а быть может, отсутствовал; однако же, убедившись, что ни малейшего приготовления не было сделано к их приезду, Пьер, жестоко разочарованный, вернулся к Изабелл с этими неприятнейшими сведениями.

Но необходимо было что-то предпринять, и быстро. Повернувшись к одному из офицеров, он стал умолять его пойти поискать наемный экипаж, который отвез бы их в какую-то приличную гостиницу. Но офицер, так же как и его сослуживцы, отказался от этого поручения, поскольку в их районе патрулирования не было ни одной остановки для наемных экипажей, а они не могли покинуть свой пост. Пьер должен был идти сам. Ему совершенно не нравилось то, что ему опять приходится покидать Изабелл и Дэлли, тем более что теперь его отсутствие могло затянуться на неопределенный срок. Но другого выхода не было, и время сильно поджимало. Он объяснил все это Изабелл, и, снова попросив офицера о прежнем одолжении да пообещав, что не оставит его без воздаяния, Пьер вновь вышел на улицу. Он посмотрел по сторонам и прислушался, но ни единого звука приближающегося экипажа не было слышно. Он бросился бежать, и после первого поворота он торопливым шагом направился в сторону самой большой центральной улицы города, в полной уверенности, что только там, если это вообще где-нибудь возможно, он найдет то, что хочет. Пьер уже отошел на некоторое расстояние от спального района и лелеял надежду, что встретит пустой наемный экипаж. Но те несколько, кои ему встретились, отказывались назвать четкую стоимость проезда. Он продолжил свой путь и наконец вышел на главную улицу. Непривычный к таким пейзажам, Пьер на миг замер в удивлении, ведь всего минуту назад, когда он вышел из узкого, темного, погруженного в мертвое молчание переулка, на него вдруг накатил девятый вал неумолчного шума и гама и ослепительный блеск ночной жизни главной улицы большого города, на которой весь день царят теснота и давка, и даже теперь, в этот поздний час, она ярко освещена огнями ночных вывесок и гудит от множества проезжающих экипажей и идущих людей.