Геннадий Михайленко - Тюрьма №8

Отца он не помнил. Он ушел от них, когда он был еще совсем ребенком, но мать часто говорила. Что он был «слабак». Тогда Валера еще не понимал, что она вкладывает в эти слова, но какое-то отдаленное чувство ему подсказывало что это именно к нему относятся эти ее слова.

Друзей у него почти не было. Да и с девушками тоже не складывалось. В начале он приводил их домой, чтобы получить одобрение от матери. Но она всегда была не довольна его выборами и ему приходилось расставаться с подружками так толком и не подружившись. От довлевшего над ним чувства одиночества и беспомощности он пытался избавиться с помощью алкоголя. Тогда до него из глубин сознания начинали звучать слова матери – «слабак», и словно ее дикий хохот эхом разносились в голове.

В тот злополучный вечер, он после работы зашел в какое-то кафе. Местная «наливайка», забегаловка с обшарпанными стенами, в которой собиралась местная публика, чтобы выпить дешёвого алкоголя на последние рубли. Валера взял пива и двести водки и присел за свободный столик в темном углу заведения. Он уже выпил перед этим, но как-то не задело, хотелось еще добавки. Последнее время он особо остро ощущал себя «слабаком», хотелось забыться, хоть ненадолго отвязаться от навязчивого голоса, все чаще и чаще звучавшего в его голове.

Выпив, он вышел из кафе и остановился, раздумывая в нерешительности куда ему идти.

Домой идти не хотелось, снова пришлось бы выслушивать бесконечные упреки матери о том, что он «слабак» и никчема.

Из парка доносилась музыка и смех прохожих, гулявших в этот теплый весенний вечер. Тогда он решил тоже пройтись по парку. Пока бродил по аллеям, еще пару раз покупал алкоголь и уже был изрядно выпивши, когда встретил веселую компашку, которая расположилась на лавочках в темном углу парка, пристроился к ним. Это были студенты, что-то отмечали. Когда уже совсем стемнело, начали расходиться, и Валера увязался за парочкой веселых подружек из недавней компании. Нельзя сказать, чтобы они очень хотели, чтобы он их провожал, но и не отказались, что бы он шел рядом с ними, так как уже стемнело и как им казалось, сопровождающий их кавалер им придавал спокойствия и уверенности на темных аллеях парка. По дороге подружки весело болтали, обсуждая своих приятелей, не обращая никакого внимания на своего так сказать случайного кавалера. От того что он не мог никак встрять в разговор и привлечь к себе внимание этих девчонок, начинало его злить. Словно темная волна поднималась из глубин накрывая его злостью к этим двум веселым и беззаботным подружкам. Ему иногда начинало казаться, что их смех превращался в смех его матери, а их голоса переходили в ее крик – «слабак, слабак, слабак» – словно молотом стучало в его голове. Вскоре они подошли к какому-то дому и начали прощаться, одна уже пришла домой, а ее подруга жила на следующей улице. Они попрощались, и Валера остался один с девушкой, которой нужно было пройти еще один квартал до своего дома. Он пошел за ней. И чем меньше оставалось им пройти, тем сильнее у него появлялось желание наброситься на попутчицу и разорвать ее в клочья, он даже имени толком не знал.

Валера ввалился домой словно в каком-то безумном угаре. Одежда на нем была разорвана, сам он был весь грязный, лицо в крови. Когда его увидела мать, вышедшая на шум в прихожей, она застыла от удивления, не узнав его в начале, но потом догадавшись, что это ее сын, прикрыла лицо руками и издала глубокий вздох и словно с этим вздохом вырвались наружу все ее воспоминания молодости, как приходил домой отец тогда еще совсем маленького Валеры, точно в таком же виде, потом устраивал дебош громя все в квартире. А она прикрывала собой малыша и подавляла в себе рыдания от страха, пряталась с сыном в кладовке.

Потом помогла Валере прейти в себя и положила его на диван в прихожей. Вначале он тяжело дышал, а потом начал рыдать, да так что иногда переходил на вой. Он пыталась привести его в чувства и кричала:

– Скажи, что случилось? Что!!..?

Едва придя в себя он продолжая всхлипывать, рассказал ей, что только что изнасиловал девушку в каком-то темном и грязном подъезде. И когда делал это перед его глазами было смеющееся лицо матери и ее слова «Слабак», стучали в его висках.

И мать вспомнила, что, когда его паяный отец пытался насиловать ее, у него ничего не получалось и тогда она с каким-то неописуемым удовольствием, словно удар, бросала ему в лицо – «слабак» и тогда тот начинал избивать ее, а ее сын от страха забивался под кровать и потом его еще долго нельзя было оттуда выманить.

Все это продолжалось на протяжении нескольких лет, и когда она поняла, что или он ее убьет или она должна что-то делать. То приняла решение, избавить их с сыном от страданий и тогда в ее голове созрел план.

На следующий день, она отправилась в ближайшую лесопосадку и набрала там полную корзину грибов. Вернувшись домой, она почистил их и пожарила, приправив сливочным маслом и сметаной.

Когда домой вернулся отец Валерия, она положила ему грибов и как ни в чем не бывало продолжала заниматься своими делами на кухне.

Съев все грибы, отец Валерия отправился шаткой походкой на диван в прихожей и рухнул на него как подкошенный, через какое-то время, он начал хрипеть, потом его начали бить конвульсии, а она молча смотрела на него. Когда он затих, она вызвала скорую. Врачи констатировали смерть мужа от отравления грибами.

Утром, в дверь их с Валерой квартиры раздался длинный звонок. Открыв, она увидела на пороге незнакомых мужчин. Они спросили есть ли дома ее сын. Она все поняла и отступив назад, пропустила их в квартиру.

Это была опергруппа. Искали мужчину средних лет, изнасиловавшего вчера в извращенной форме студентку. Валера подходил по описаниям, тем более он уже был на учете в милиции за действия насильственного характера.

Ранее зимнее утро. В бараке очень холодно. В жилой секции от дыхания сотни зеков стоит смрад. До подъёма еще несколько минут и в эти предрассветные часы, сквозь замерзшие окна едва походит утренний свет, наполняя барак мистическим светом. Барак состоит из жилого помещения, в котором находятся двухъярусные нары и тумбочки между ними. В каждой тумбочке у зека есть своя полка, обычно тумбочка для двоих, но могут и третьего добавить, если перенаселение в бараке, каптерки – там обычно находятся личные вещи арестантов – «кешара» на жаргоне, в них нехитрые пожитки, прихожей которая располагается между жилой секцией и каптёркой, там обычно стоит стол, с лавками над ним две розетки на весь барак и еще вешалка вдоль стены с телогрейками зеков. В этой небольшой комнате уже толпятся те, кто встал пораньше что бы заварить чай до подъёма. На столе стоят «кругали» (видавшие виды железные кружки, разрешенные зекам) и в них, торчат кипятильники, некоторые уже совсем поизносились и перемотаны нитками на концах, что бы не отвалились провода. Несколько арестантов молча стоят и смотрят как закипает вода в кружках, потом так же молча забирают «кругали» с кипятком и отходят, следующие подходят и включат уже свои кружки с кипятильниками. Все происходит словно по нотам, без слов, молча. Зеки с хмурыми лицами, многие проделывают эту процедуру уже много раз, день за днем, неделю за неделей, год за годом.