Кертапати Рукиах - Письмо с гор

Долгое время Джокьякарта подвергалась бомбардировке. А когда бомбежки кончились, я вместе с дядей возвратился на самолете на Западную Яву. Я снова был дома, с матерью, с моей любимой сестренкой Варни. Дома почти ничего не изменилось.

Я все время думал о Нурсеване. Почему Нурсеван ушел в партизаны? Ведь он казался таким безвольным, ему ни до чего не было дела.

После заключения перемирия, когда всем было разрешено вернуться домой, Нурсеван тоже вернулся. Он был ранен в руку, и доктора говорили, что необходима операция. Мне не терпелось навестить его, узнать о его здоровье. Я поспешил к нему. Нурсеван лежал в постели. Лицо у него было совсем черное от загара.

Нурсеван смущенно улыбнулся и протянул мне левую руку. Он был явно рад моему приходу. Мы пожали друг другу руки, и он стал рассказывать о себе.

— Знаешь, я просто не мог сидеть дома. Я не хотел сотрудничать с голландцами и не мог спокойно смотреть на все, что тут творилось. Ведь человек не может чувствовать себя свободным, если видит, как унижают и притесняют его соотечественников. Мне наконец стало понятно, почему мы так упорно боремся за независимость. Теперь и я должен был выбрать: или жить в городе, где хозяйничают голландцы, или идти в лес и терпеть голод и холод. Я выбрал последнее. Пусть голодный, но свободный!

Помнишь, раньше я никогда не говорил о таких вещах, как свобода и прочее. И читать об этом не любил. А теперь я взял с собой в лес массу книг, в которых говорилось о политике. Все свободное время читал.

Помнишь, ты мне как-то приносил книгу, там еще шла речь о действительной и мнимой победе? Так вот, в лесу тоже были люди, которые боролись за действительную победу, но были и такие, которые хотели только иллюзии победы, только маленьких побед для себя. Мне были неприятны эти люди, но я не хотел разоблачать их. Ведь рано или поздно все раскрывается само собой. А я просто посмотрю со стороны.

Ты знаешь Ганду, бывшего руководителя Бантенга [23] Молодежная организация, созданная в 1945 г. Находилась под влиянием Национальной партии Индонезии. В 1950 г. была распущена, на ее базе создана организация «Демократическая молодежь». , того, что любил читать изречения из корана? Так вот он и был главарем тех, кто хотел победы только для себя. Ему очень нравилось ходить у них в начальниках. Этот Ганда даже в лесу не голодал; однажды он нам признался, что здесь ему живется не хуже, чем в городе, когда он работал служащим. А уж как он носился с этими ящиками, которые ему присылали из города! Продуктов у него был целый склад.

А Ахмади, моего друга, ты помнишь? Вот кто действительно боролся за большую, настоящую победу! На долю его отряда выпали самые тяжелые испытания. Да, этот человек честно служил своей родине. Это был настоящий боец.

А если б ты знал, что нам приходилось там есть! Мы ели кукурузу, пролежавшую на земле несколько месяцев. И какой вкусной она нам казалась, даже когда мы ели ее под пулеметным огнем голландцев! А часто нам просто нечего было есть. Как-то партизан из отряда Ахмади принес из деревни барабан, и мы съели с него всю кожу. Местные жители относились к нам хорошо, однажды даже принесли нам жирную курицу.

Мать и сестренка Мари потом рассказывали, что они часто посылали нам в лес посылки. Но я их почти не получал. Как-то мне пришло из дому письмо; мать писала, что она и Мари послали мне теплое одеяло, чтобы я не простудился и не заболел малярией, зеленое полотенце и кусок белой материи на белье. Вещей этих я не получил. Но я заметил, что Ганда спал теперь под новым теплым одеялом и во время молитвы вытирался новым зеленым полотенцем. А белый материал я видел на куклах его детей — как-то его жена и дети приходили к нам в лес.

А однажды я заболел — вот когда мне было действительно тяжело. В деревне никто не хотел за мной ухаживать — боялись голландцев. На мое счастье, у Ахмади в этой деревне была бабушка. Добрая такая старушка, все молилась по ночам. Так вот, она не побоялась голландцев, взяла меня к себе, выходила. Теперь я думаю ее сюда перевезти, пусть живет со мной, ей здесь, наверное, лучше будет. Если б ты только знал, скольких она солдат вылечила, жизнь им спасла. Уж она-то не металась из стороны в сторону, к тем, кто побеждает, как некоторые…

Но мы боролись не ради славы, не от нечего делать. Мы хотим действительной победы, и мы победим. Мы не допустим, чтобы к власти пришли реакционеры.

Мы можем пойти на компромиссы. Но это только тактика, а не принцип. Можно говорить о луне, о цветах, но всегда нужно быть готовым к последней решительной схватке. Мы не должны повторять тех ошибок, которые привели нас к поражению революции. Для полной победы нам необходима правильная революционная теория, программа, испытанная стратегия и преданные сердца. И еще нам нужна железная дисциплина и руководство, способное правильно выбирать время и место наступления…

Он замолчал, его черные глаза горели.

— Дай, пожалуйста, воды, — попросил он.

Нурсеван пил, а я смотрел на него и думал о другом, о прежнем Нурсеване. Думал о том слабом человеке, потерявшем интерес к жизни только потому, что его любовь была трижды отвергнута.

— А ты как жил все эти годы? — спросил он.

— Жил, как и все, — сказал я. — В лес я не ушел… Недавно прилетел на самолете из Джокьякарты. Дома у меня все по-старому… Ничего интересного… Иногда, чтобы развлечься, я листаю альбом немецкой живописи, там около трех тысяч репродукций с картин немецких художников периода 1896–1908 годов. Я часто любуюсь портретом Бетховена и сравниваю его с портретом аристократки в длинном красном платье. Как она не похожа на наших современных женщин — дочерей революции! Смотришь на эти два портрета и видишь в одном величие и правду, а в другом нечто преходящее, неестественное и фальшивое. Я вспомнил об этом, когда ты стал говорить о ценностях настоящих и фальшивых, о действительной и мнимой победе. Может, ты со мной и не согласишься, ведь для тебя Бетховен, да и вообще классическая музыка все равно, что музейные древности.

Нурсеван задумался.

— Да… — сказал он и посмотрел в угол комнаты. — Все должно измениться и найти в конце концов такую прочную форму, которую нельзя будет разрушить или изменить. Все лживое, наносное рано или поздно исчезнет. Вот теперь часто пишут: «У людей рушатся идеалы. Многие впадают в отчаяние, они не живут, а существуют». И их нужно оставить в покое. Мы не можем заставить людей бороться за идеалы, если они больше не верят в них. Борьба за идеалы имеет свои взлеты и падения, и герой тот, кто всегда остается верным своим идеалам. А человек, который испугался, отказался от борьбы, он просто изменил своим идеалам.

— А знаешь, как-то странно слышать от тебя эти громкие фразы. Мне гораздо больше нравились твои спокойные рассказы о неудавшейся любви, они как-то тебе больше шли. И ведь раньше ты говорил, что выбрал нейтральный путь в жизни.