Ханна Бренчер - Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям

В феврале того года один бутик в манхэттенском Сохо нанял меня писать любовные письма к Валентинову дню в Нью-Йорке. Я испытала потрясение, получив звонок от пиар-компании, потому что никогда прежде не работала на таких мероприятиях. Они хотели, чтобы я рекрутировала «профессиональных авторов любовных писем», которые должны были сидеть вместе со мной в демонстрационных залах этих фешенебельных бутиков, разбросанных по всему Нью-Йорку, и писать письма для посетителей. Я положила трубку и задумалась: Существуют ли на свете профессиональные авторы любовных писем? И кого я должна искать?

Я понятия не имела, чего ожидать, когда собирала команду из восьми человек. Только сидя в демонстрационном зале в белой футболке с явно слабоумным купидончиком на груди (очевидно, пресс, печатавший футболки, в тот день дал сбой), я осознала, какая это неловкость для посетителя – подойти, заполнить анкету о своем любимом человеке и заказать совершенно незнакомым людям написать письмо. Люди будут сидеть напротив меня и перечислять качества вроде «уверенный, сексуальный, красивая, заботливая». Мне и моей команде предстояло сконструировать письмо типа «заполните пробелы», которое они понесут домой вместе с фирменными магазинными пакетами и пристроят ярко-красный конверт на такое место, где его найдет любимый человек. Могу себе представить вполне естественные диалоги, вызванные этими письмами, когда женщины станут вскрывать их и спрашивать своих бойфрендов и мужей: «Та-ак, и что же это за женщина писала мне любовное письмо?!» И по сей день я думаю, что никто на свете не говорит «я страстно люблю тебя и порой хочу сорвать с тебя одежду» так, как незнакомый человек, никак не связанный с твоей любовной жизнью, вкладывающий эти слова в красивый конверт с логотипом магазина. И все равно мы отлично повеселились и, думаю, дружно прошли тест на высокое звание профессионала в сфере написания любовных писем.

В конце второго дня профессионального письмотворчества в магазин вошла женщина с множеством пакетов в руках. Это были не фирменные магазинные пакеты, которые наводят на мысль, что она только что обошла со своей банковской картой все кассы Мэдисон-авеню. Это были настоящие сумки-мешки, и она смахивала на бомжиху. Женщина подошла прямо ко мне и протянула две полоски бумаги.

– Я же говорила, что вернусь, – сказала она, опуская на пол сумки и усаживаясь напротив меня. – Мне нужно два любовных письма. Одно – для моего бойфренда, а другое – для бывшего мужа, – и она подпихнула ко мне свои бумажки.

Следующие десять минут я писала, а она задавала мне вопросы. Откуда я родом? Сколько мне лет? Как все это случилось? Откуда взялись эти любовные письма? Это было все равно как играть в двадцать вопросов, одновременно пытаясь сосредоточиться на словах, которые можно сказать бывшему мужу.

– Сострадательный? – переспросила я, приподнимая листок с его описанием.

– Х-м-м-м, – отвечала она, – определенно. Иногда можно остаться друзьями, даже осознав, что оставаться вместе было бы слишком больно.

Она продолжила задавать мне вопросы, и когда я подняла глаза, то увидела, что она записывает мои ответы.

Помню вопрос о том, какие три вещи я усвоила. Кажется, я ответила: я усвоила, что люди ищут способы быть хорошими. Действительно, чаще всего это так. Есть причина, по которой определенные видеоклипы становятся вирусными – это те, где люди проявляют заботу друг о друге в спонтанных добрых поступках. Есть причина, по которой мы их смотрим и передаем друг другу. Думаю, всем нам хочется того, что скрыто за моментами, запечатленными на экране. Мы хотим верить, что этот вид любви и доброты по-прежнему существует. Мы хотим надеяться на моменты, которые говорят нам: «Мир – это не только ты. И любовь по-прежнему побеждает».

– Еще один вопрос, – сказала она, откладывая ручку и глядя прямо мне в лицо. – Вы всегда были такой?

Поначалу я не поняла, что она имела в виду: всегда ли я была – какой? Но она пояснила:

– Полагаю, лучше спросить так: все ли это искренне? Настоящее ли все то, что вы делаете?

Я начала бессвязно рассказывать о том, как в детстве я всегда чувствовала, что никуда не вписываюсь. О том, как сожалела, что не владею навыками светской болтовни. Мне плевать на погоду. Я не из тех, кто сыплет цитатами из кинофильмов. Я просто не смотрела столько фильмов. Но если вам нравится пересказывать Декларацию ООН о правах ребенка, тогда, может быть (только может быть), я стану душой вашей компании (это заявление делает меня чуточку вульгарной). А я просто хотела быть своей, как бы жалко это ни прозвучало. Думаю, большинство людей этого хотят.

Я рассказала ей о том, как долго – очень долго – я позволяла другим людям диктовать мне правила. Я просто отчаянно хотела быть чем-то для кого-то другого – как бы это ни выглядело. В какой-то момент я усердно пыталась втиснуть себя в принятые рамки, пока жила в Нью-Йорке. Это случилось после того, как группа девушек из колледжа буквально разорвала меня в онлайне на части из-за записи в Фейсбуке: Если мне до конца жизни суждено обладать только одним качеством, надеюсь, это будет глупость… Достаточная глупость, чтобы думать, что я способна изменить этот мир и делать то, что сделать невозможно . Они камня на камне не оставили от меня, говоря, что мне следует заткнуться насчет своего желания изменить мир, а надо пойти и просто делать это. Всего год назад я дружила с этими девушками. И хотя это мелочь по сравнению с мировой революцией, думаю, это добавило мне тревожности, которая, как я знаю, невыносима в одиночку. Что люди подумают обо мне, если я попытаюсь выделиться? Что люди подумают обо мне, если я просто попытаюсь что-то сделать?

Многие из нас никогда не добираются до того предела, за которым понимаешь, что, становясь тем человеком, которым хочешь быть, ты себя освобождаешь. Не во всех областях, но в некоторых – безусловно.

– Наверное, я так и не поняла, зачем они это сделали, – сказала я. – Я не сердилась. И это был не конец света или что-то вроде того.

– Это вас обидело? Вам было больно, когда они решили, что вы неискренни?

– Знаете, – ответила я, – когда-то – да. Я словно носила их с собой повсюду. И ощущение от этого было неприятное.

– Но вы все же начали что-то делать, – заметила она. Ее глаза меня не отпускали.

– Наверное, нужно идти вперед, пока не почувствуешь себя неуязвимым, – ответила я ей.

Через несколько минут она ушла. Забрала свои заметки и два готовых письма: одно – для бойфренда, другое – для бывшего мужа – и вышла из магазина. Я никогда не узнаю, что она сделала с этими заметками, и никогда не перестану думать об этом. И определенно я не перестану гадать, рассказала бы она мне, что будет делать с ними, если бы у меня хватило духу спросить.