Эмилио Сальгари - Корсары Южных морей

– А как же.

– Так пойдем ко мне в рубку и выпьем глоток, а потом проведаем немца Пивное Брюхо.

– А он тот еще хапуга! – сказал марсовой. – Едва не разорил тебя в таверне «Тридцать бизоньих рогов»!

– Да что мне станется!

Они молча пересекли палубу, где на вахте стояли лишь несколько матросов, поскольку маневрировать в такой штиль не приходилось, и спустились к батарее. Там, под охраной вооруженных ружьями с примкнутыми штыками матросов, томились четверо наемников. Свет большого фонаря отбрасывал на их лица зловещие отблески.

– Дайте-ка мне поговорить с этим молодцом, – сказал бретонец, указав на сидевшего на низкой скамье Ульриха по кличке Пивное Брюхо, закованного в кандалы.

Казалось, ни Ульриха, ни его спутников не волновала мысль об уготовленной им участи. Будто свыкшись с жестокостью военного времени, они равнодушно ждали казни. Оставив родные места, где правили немецкие князьки, они знали, что не все вернутся на родину.

Увидав бретонца, Ульрих вытаращился на него во все глаза. Во взгляде его блеснула надежда.

– Ты, папаша, карашо сделать, что пришел меня профедать.

– Это почему? – спросил Каменная Башка.

– Завтра я умирать. У меня карманы полны золота. Я его тебе оставить, папаша. Не уфидеть я больше мою нареченную… – добавил бедняга с тяжелым вздохом. – Мое сердце кричать, кричать ее имя… Бедная Рита! Я должен был шениться после войны. Теперь все, конец! Ночь тяшелый, ночь темный, крылатые чудовища кричат мне: ты погиб, Ульрих!

– Бедняга! – прошептал Малыш Флокко, утерев глаза рукой.

Каменная Башка и сам с трудом сдерживал слезы. Золотое сердце бретонца не могли ожесточить ни морские баталии, ни кровавые абордажи.

Немец повесил голову, будто желая скрыть слезы, помолчал с минуту и продолжал:

– Я никогда не бояться смерти: я остафил моя родина, моя старая матушка и милый дом, чтобы отпрафиться на фойну. Я не надеяться уфидеть моя любимая нефеста, потому что фойна никого не шалеет. Я умереть на фиселице, с фысунутым языком… Какой ушас! Я хотеть, чтобы меня расстреляли…

Каменная Башка вдруг нагнулся к немцу и прошептал ему на ухо пару слов. Солдат вздрогнул. Лицо его мгновенно прояснилось.

– Я больше не слышать, как кричат чудища, – вполголоса сказал он.

– То были летучие мыши, что живут в вечном мраке мира мертвых, – отозвался бретонец. – Надеюсь, ты еще не скоро их снова услышишь.

– А мои товарищи? – спросил Ульрих.

– О них не думай. Я тебе не чудотворец. Увидимся на рассвете. Не бойся Веревочного Старшины и позволь ему надеть веревку. Она сразу оборвется, и ты упадешь.

– Спасибо, папаша.

Чтобы приободриться, растроганные Каменная Башка и Малыш Флокко опрокинули по паре стаканчиков джина и вышли на палубу. Ощерившись стволами орудий, корвет тяжело шел по океанской глади. Стоял мертвый штиль. Паруса американских кораблей бессильно повисли, и суда едва двигались по направлению к западу.

Баронет нервно мерил шагами палубу.

– Видал? – спросил бретонец юного марсового. – Все из-за проклятых предателей. Подумать только, что в жилах Галифакса и Маклеллана течет одна кровь!

– А где мистер Говард?

– За штурвалом. Когда капитан в таком настроении, мистер Говард старается не попадаться ему на глаза и появляется лишь тогда, когда его позовут. Сам знаешь, какой медведь наш старпом. Побудь пока здесь.

– Что ты затеял?

– Пойду в атаку на нашего Корсара!

– Чую, будет буря!

– Я же из Иль-де-Ба! Меня не так просто испугать! Заруби это себе на носу, юный мошенник! – отвечал Каменная Башка. – Не съест же он своего преданного старика-боцмана, что заправляет всеми орудиями корвета. Без меня на борту не обойдешься! В атаку!

Бретонец вразвалочку прошелся по палубе и оказался между бизанью и грот-мачтой, где беспокойно расхаживал Корсар. Какое-то время капитан не обращал на боцмана никакого внимания. Понуро опустив голову и скрестив руки на груди, он шагал от мачты к мачте и обратно. Бретонец без колебаний направился прямо к нему.

– Капитан, – сказал он, возникнув по правую руку от Корсара, – простите за беспокойство.

Маклеллан взглянул на боцмана.

– Где это ты пропадал? – спросил он, немного помолчав.

– Я был у батареи, капитан.

– Что ты там делал? Говорил с Ульрихом?

– Проклятье! Уж не завелись ли на борту «Громовержца» шпионы? – тут же взорвался бретонец.

– Я сам тебя видел.

– Узнай я, что на борту шпион, я собственноручно раскроил бы ему голову. Я всегда ненавидел шпионов.

– Так, значит, в Бретани шпионов не любят?

– Нет, капитан.

Баронет Маклеллан вдруг несколько раз с силой хлопнул боцмана по спине.

– Что наговорил тебе немецкий солдат, которому не суждено пережить завтрашний день? – спросил он.

– Рассказывал о светловолосой невесте, на которой хотел жениться после войны…

– О светловолосой невесте!.. – воскликнул Корсар.

– Да, капитан. Сами знаете, немки, как и англичанки, сплошь блондинки.

Корсар в раздражении тряхнул головой.

– Проклятье! – воскликнул он.

– Кого проклинаете, капитан? – спросил Каменная Башка.

– Тебя, а заодно и всех бретонцев!

Будто ураган, он гневно заметался по палубе. Внезапно Корсар повернулся и вмиг оказался подле боцмана, который неподвижно стоял на месте.

– Он сказал, что собирается жениться на светловолосой девушке? – сдавленно спросил Корсар.

– Да, капитан.

Баронет глубоко вздохнул, отвернулся, словно не в силах сдержаться, и вновь взглянул на невозмутимого бретонца:

– Солдат, обрученный со светловолосой девушкой, не должен умереть!

– Но ведь он предатель!

– На войне как на войне, – пожав плечами, отвечал Корсар. – Кто сильнее и коварней, тот и прав… Как зовут девушку этого немца?

– Кажется, Мэри, – отвечал мошенник-бретонец.

– Мэри?

– Да, капитан.

– И она светловолосая, как Мэри Уэнтворт?

– Немец говорит, она блондиночка.

– Хорошо же. Этот человек не умрет. Золотые волосы его невесты спасли ему жизнь.

– Вы великодушный человек, сэр Маклеллан. К тому же несчастный оказал нам важную услугу в Бостоне.

– Тем не менее я отвечаю за свою репутацию – я ведь сам приказал повесить этих немцев. Вешать будут четверых, однако под весом одного из них веревка оборвется – как когда-то произошло со мной. Позаботься об этом и объясни все…

– Веревочному Старшине?

– Вот как ты зовешь теперь этого беднягу?

– Он не обижается, капитан.

– Пусть подрежет веревку Ульриха, а когда тот упадет, попроси о его помиловании вместе с командой. А сейчас проваливай к дьяволу!

Описав великолепный пируэт, Каменная Башка вернулся к Малышу Флокко, который, усевшись на одну из корабельных пушек, ожидал его на корме.