Эмилио Сальгари - Корсары Южных морей

Оказавшись в безопасности, Каменная Башка поглядел на бушующий океан, гадая, что же стряслось с фрегатом.

– Ничего не вижу! – потрясая кулаками, воскликнул он. – Проклятый корабль испарился!

– Может быть, его разбило о скалы? – сказал юный марсовой. – Я сожалею о нашей юной госпоже.

– Кто знает, что произошло? Весь юг окутан туманом, – отозвался боцман. – Может быть, фрегат и не разбился. Возможно, его отнесло дальше… Позаботимся лучше о себе! Готов, Ульрих?

– Да, папаша, – вскинув карабин, ответил немец. – Я покашу этим поганым рыбам!

– Ты тоже стреляй, Малыш Флокко. Топор и кортик сейчас, боюсь, не годятся. В другой раз прихвачу с собой абордажное орудие.

Тем временем четыре или пять акул вновь оказались в море, однако на палубе их все равно оставалось так много, что и речи не было о том, чтоб спуститься.

Первый же выстрел Ульриха попал в цель, загнав свинцовую пулю под толстую шкуру акулы. В следующие полчаса юноши, состязаясь в меткости, без промаха разили огромных рыбин. Раненые акулы высоко подпрыгивали, разбивая морды о фальшборт, и последним усилием падали в море. Но одна тяжелораненая акула все еще билась на палубе.

– Эх вы, горе-стрелки, неужто мне самому придется спуститься и прикончить эту мерзавку топором? Что на тебя нашло, Ульрих? Будь у тебя бутылочка пива, ты и стрелял бы лучше, верно?

– Конечно, папаша, – отвечал немец.

– Могу предложить только надтреснутую трубку. Хочешь подымить немного?

– Хочу, папаша.

– Ульрих, – сказал юный марсовой, – смотри не сломай древнюю реликвию! Ее еще дед Каменной Башки курил, она черт знает из каких краев!

– Из Малой Азии, осел ты этакий! – воскликнул боцман.

– Наверное, принадлежала какому-то турецкому султану?

– А ты как думал!

– Так-то, Ульрих! Будешь курить трубку, принадлежавшую самой худшей каналье на всем свете!

– Да что ты знаешь о турках? – вскипел боцман.

– Мой дед…

– Это которого на кол посадили в Негропонте?

– Да я уж и не помню! Помню только, что погиб он где-то в Турции, и не самой легкой смертью.

– Дай-ка мне лучше карабин. Надоело глядеть, как вы стреляете.

– Так взял бы топор и спустился на палубу! Твой дед уж точно не сидел бы тут без дела, ехидничая над нашими выстрелами.

– Тысяча колоколен! Ты обвиняешь меня в трусости?! Это меня-то, бретонца из Иль-де-Ба? Да я знаешь сколько акул перебил в свое время! Держи карабин, я спускаюсь.

– Каменная Башка, ты что, совсем спятил?

– Постой, папаша! – воскликнул немец.

Однако бретонец уже начал спускаться по линю, прижав к себе топор. К счастью, ему предстояло сразиться всего с одной акулой, из раны которой фонтаном хлестала кровь.

– Папаша! С ума сошел! – прокричал Ульрих.

– Совсем рассудка лишился! И все из-за старой трубки! Посмотрим, что он собирается делать.

Боцман спрыгнул на палубу и с топором наперевес решительно пошел к акуле. Та уже не подпрыгивала, а обессиленно вытянулась между обрубками грот- и фок-мачты, клацая острыми зубами. Все вокруг было залито кровью.

Неустрашимый боцман без колебаний бросился на акулу, сначала обрубив ей кусок хвоста, а затем раздробив череп мощным ударом топора. Судно качнуло, и раненое чудовище, забившись в предсмертных судорогах, упало в океан.

– Что на это скажешь, Малыш Флокко? – спросил боцман, потрясая окровавленным топором.

– Что ты убил полумертвую акулу! – прокричал в ответ марсовой.

– Ах ты, пройдоха! Сам-то на марсе посиживаешь! Спускаться не торопился!

– А зачем мне беспокоиться! Мне и здесь хорошо!

– Какой же ты бретонец! Сразу видно, что ты не из Иль-де-Ба! Ладно уж, спускайтесь.

– А ужин будет? – спросил немец.

– Если что-нибудь разыщем, то будет.

Немец и юный марсовой спустились на красную от крови палубу.

– Вперед на поиски! – воскликнул боцман. – Надеюсь, затаившихся медведей и ягуаров мы больше не встретим. А все-таки прихватите на всякий случай карабины.

– Нет, папаша! Тай мне свой топор, а я тебе потарю две лапы огромного медведя!

– Где же ты их возьмешь? Что ты несешь, Ульрих?

– Где? – вдруг закричал Малыш Флокко. – В кладовой, где же еще! Ты что, забыл, как вы прикончили там медведя?

– Три тысячи колоколен! Совсем я выжил из ума! После стольких приключений и про медведя позабудешь! Вперед, за лапами! А я пока разожгу печь!

Марсовой вскинул на плечо карабин, а немец вооружился топором, и оба пошли в направлении кладовой. Боцман же направился на шканцы и в изумлении остановился. Нагруженная припасами шлюпка все еще была привязана под кормой.

– Только англичане способны построить такую крепкую шлюпку! – воскликнул он. – Немного воды набралось, ну да ничего, вычерпаем! Пока же пора набить пузо! Вот уже сутки, как у нас во рту ни крошки не было!

Кухня располагалась у бакборта. У плиты хранились запасы угля и дров. Немедля раздув мехи, Каменная Башка развел огонь. В ту же минуту на палубе появились немец и марсовой, неся огромные медвежьи лапы и ящик английских галет.

– Щепки разбитого фрегата! – воскликнул боцман. – Еще и сладкое! А бутылки, случаем, не нашлось, Малыш Флокко?

– Все до одной разбились! Наверное, медведь постарался!

– И поплатился за это своими лапами!

Все трое принялись за стряпню. По палубе быстро распространился волшебный запах жареного мяса. Волны то и дело перехлестывали через фальшборта, с шумом омывая палубу. Но как бы ни волновалось море, друзья на время оказались вне опасности. Судно настолько крепко застряло на рифах, что только взрыв мины смог бы снять его с мели.

– Жаль, с нами нет баронета! – воскликнул Малыш Флокко, когда боцман снимал с огня прожаренную на славу медвежью лапу.

– Хочешь испортить мне аппетит? – нахмурившись, пробормотал Каменная Башка.

– Но мы должны думать и о нашем капитане!

Каменная Башка печально вздохнул и тут же разразился потоком проклятий.

– Помолчи, мальчишка! Вот набьем пузо, тогда и поговорим!

Он бережно положил сочную медвежью лапу в глубокое стальное блюдо.

Несмотря на переживания и жестокую качку, друзья жадно набросились на еду, заедая мясо английскими галетами. Недоставало лишь вина. Морякам пришлось довольствоваться протухшей пресной водой из огромного бочонка с кормы судна.

– Пора поговорить? – поглаживая сытое брюхо, спросил Малыш Флокко.

– Минуту, – строго остановил его Каменная Башка. – Мой дед никогда не принимал важных решений, не раскурив трубку.

– Она помогала ему думать?

– Похоже на то.

Боцман разжег свою легендарную трубку, выпустил три-четыре колечка дыма и, подождав, пока дым не рассеется, сказал:

– Я сам в это не верю, но шлюпка все еще на месте.

– Быть не может! – воскликнул Малыш Флокко.