Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

Расстроенная и растерянная, Мина пошла к дому. Ее хорошего настроения, с которым она проснулась утром, как не бывало. Махеш не написал ей. Это казалось невероятным и необъяснимым, но это было так. Ее любимый, ее Махеш, там, в далеком городе, забыл о ней. Нет-нет, этого не может быть. Это почта виновата. Письмо придет завтра… Надо только дождаться.

На следующий день Мина услышала колокольчик почтальона еще издалека. Выбежала на крыльцо, чувствуя, как от волнения бьется в груди сердце. Колокольчик звенел все ближе… Почтальон с тяжелой сумкой катил по дороге на велосипеде, Мина подбежала к воротам — и обнаружила, что почтальон не собирается останавливаться возле их дома. У него не было письма для Мины! Девушка остановилась в воротах, оперлась о створку, чтобы не упасть от охватившей ее слабости.

Почтальон проехал мимо, не остановившись и даже не взглянув в ее сторону.

От Махеша ничего не пришло ни завтра, ни послезавтра. Она уже поняла, что что-то случилось, но по привычке выбегала к воротам, заслышав звук знакомого колокольчика. В один из дней почтальон остановился все же возле их ворот. Мина сбежала с крыльца, промчалась через двор. Почтальон слез с велосипеда и стоял, рассматривая что-то у себя под ногами.

— Есть письма? — спросила Мина, подбегая. — Для меня есть письмо?

— Сегодня для вас ничего нет, госпожа. Совсем ничего, — и опять наклонился.

Только сейчас Мина увидела, что у велосипеда почтальона соскочила цепь.

На следующий день Мина сидела в своей комнате, когда туда ворвались племянники и закричали хором:

— Мина! Готовь для нас сладости! Мы принесли тебе хорошую новость!

Мина вскинула голову.

— Что такое? — спросила она, а сама уже видела в руке мальчишки какой-то конверт.

— Смотри! — крикнул малыш. — Тебе письмо!

— Письмо! — выдохнула Мина, еще не веря.

— Да, письмо! Из университета.

Мина вскрыла конверт. В нем был экзаменационный лист. Ректор университета уведомлял Мину о том, что она успешно сдала все экзамены.

— Что? — спросили малыши. — Хорошая новость?

— Я сдала экзамены на «отлично», — пробормотала Мина, но в ее словах не было радости.

Дети запрыгали по комнате, закричали:

— Поздравляем! Поздравляем! Нашу Мину поздравляем! У нашей Мины самые хорошие отметки! — и выскочили из комнаты, чтобы поделиться радостью с матерью.

А Мина готова была расплакаться. Взгляд ее упал на календарь. Малыш на фотографии смотрел на нее требовательно и печально. Мина не выдержала, сорвала календарь со стены, швырнула его в угол.

В комнату вошла няня Гангу, сказала с улыбкой:

— Я слышала, ты успешно сдала экзамены, Мина.

— Да, няня, — девушка пыталась улыбнуться.

— Что с тобой, девочка моя? Тебя не радуют твои успехи?

— Радуют, няня. Просто… Просто мне нездоровится. Голова болит.

Гангу вздохнула. Она уже заметила, что в последние дни с Миной происходит что-то неладное.

Прошло еще два дня. Окончательно убедившись, что от Махеша писем нет и не будет, Мина решила ехать к нему. Но она не представляла, что скажет тете. Та начнет расспрашивать, куда и надолго ли Мина собралась, а что ей ответить?

Решившись, Мина подошла к тете в тот момент, когда та развешивала во дворе белье, и сказала несмело:

— Тетя, я хочу…

— Чего же ты хочешь? — спросила та, не оборачиваясь.

— Можно, я уеду на два дня?

— Уезжай, — на удивление легко согласилась тетя. — Мне-то какое дело.

— Я уеду на два дня на свадьбу к подруге, — сказала Мина.

— Можешь ехать, — пожала плечами тетя. — Меня не очень-то интересует, куда ты едешь, если честно.

Она бросила через плечо быстрый взгляд. В этом взгляде были и насмешка и неприязнь.

— Ты уже взрослая. Нужно ехать? Езжай, никто тебя не держит.

Прозвучало это очень оскорбительно, но Мина не обратила внимания на ее слова. Ей хотелось одного: чтобы тетя ни о чем не расспрашивала ее.

— Вы скажите дяде, — попросила она. — Я приеду послезавтра.

— Можешь приехать завтра, можешь — послезавтра. Если вообще не вернешься — я ему ничего не скажу, — усмехнулась тетя. — Мне-то какое дело.

Она, наверное, действительно была бы счастлива, если бы Мина уехала из дома и больше не вернулась.

Во всем Бангалоре в эти дни было не сыскать человека более счастливого, чем Руп Чанд. Он словно сбросил с плеч груз прожитых лет, распрямился и повеселел, его усы топорщились торжествующе, а походка приобрела величавость, несвойственную лавочнику Чанду ранее. Знакомые, завидев старика, непременно останавливались, чтобы после обычных приветствий выяснить, что же такого значительного случилось в его жизни. Чанд ничего не таил, и начинал разговор сам, не дожидаясь расспросов.

— Мой Махеш вернулся домой, — говорил он. — Вы ведь знаете, он учился в университете. Теперь вот закончил, с большим успехом, и даже самый главный в ихнем университете лично жал моему Махешу руку на прощание, потому что никто не учился так хорошо, как мой сын.

Эту историю с рукопожатием Руп Чанд придумал, но в его устах она звучала так убедительно, что он и сам поверил в нее уже на второй день и рассказывал ее со значительным видом и законной гордостью.

Иначе и быть не могло. Махеш, его гордость и надежда, не обманул отцовских ожиданий, и Руп Чанд был в эти дни бесконечно счастлив.

«Скоро его увидит Рай Сахеб, — думал он. — Что ж, пусть полюбуется. Ему достанется хороший зять». Об этой свадьбе Руп Чанд думал, как о деле уже решенном. С Махешем прямого разговора он пока не заводил, выжидал, давал сыну отдохнуть после экзаменов.

— Ты писал мне о работе, — напомнил Махеш отцу.

— Да, сынок, хорошее место, поверь. У тебя будет все, ты заслужил это.

— Заслужил — что?

— Место помощника судьи. Рай Сахеб уверил меня, что вопрос уже решен — место достанется тебе.

— Рай Сахеб? — переспросил удивленный Махеш.

Это имя было ему хорошо знакомо. Он впервые услышал его, когда был совсем маленьким. В его детских представлениях имя Рай Сахеба связано было с чем-то желанным и сладким, потому что сладости, которые продавались во всех лавках, были сделаны на фабрике Рай Сахеба, и даже он, мальчишка, знал об этом.

Когда Махеш подрос и пошел в школу, опять этот невидимый, но, наверное, могущественный Рай Сахеб был где-то рядом. Потому что все школьники знали, что их школа построена на деньги этого человека.

И даже учась в университете, Махеш встречал знакомое с детства имя в газетах: в заметках из его родного Бангалора нередко мелькало имя Рай Сахеба.

— Он поможет мне получить место помощника судьи? — переспросил отца удивленный юноша.

— Конечно, — важно ответил тот. — Я уже разговаривал с ним о тебе.