Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

Через несколько минут, почти у самого выхода из парка, они увидели крохотный домик с единственным окном и дверью, закрытой на обычную задвижку, и забежали туда. Внутри было сумрачно и сухо.

— Переждем здесь, — сказал юноша.

В сумраке, едва различимые, лежали метелки, совки и лопаты. В углу, у самого окна, стояла лавка. Махеш усадил на нее Мину, сам сел рядом и обнял девушку.

— Ты по-прежнему дрожишь, — сказал он.

— Зябко.

Дождь барабанил по крыше. Казалось, на многие километры вокруг нет никого, ни одной живой души. Они укрылись за дождем — от людей и от прежней жизни.

Махеш нежно привлек девушку к себе и стал целовать. Мина была тиха и беззащитна в первые минуты, и вдруг ее губы ответила на поцелуй — сначала робко, потом с жаром. Она дрожала, но это не был озноб, это было что-то совсем другое, и когда юноша понял это, он почувствовал, как на него нахлынула обволакивающая теплая волна, лишающая рассудка.

— Нет, нет, — шептала Мина, а губы ее отвечали на жаркие поцелуи Махеша. Она не пыталась остановить любимого, только словами, но что значат слова в минуты, когда чувства подавляют разум.

Горячие, нежные руки Махеша ласкали тело девушки, заставляя его трепетать.

— Нет, — шептала Мина. — Нет, нет.

А шелест дождя за окном завораживал, заставлял забыть обо всем. Хотелось одного — чтобы это ощущение нежности и счастья длилось бесконечно. Внезапная боль пронзила тело Мины, она вскрикнула, но уже не могла, не было сил противиться, ей было хорошо.

— Любимый, милый мой…

Ее шопот сливался с шелестом дождя за стеной. Ночь подкралась незаметно и заглянула в окно.

Тетя Мины неодобрительно наблюдала за девушкой: что происходит с ней, где она пропадает целыми днями? То весела, то задумчива, а спросишь у нее — ответит невпопад или вовсе промолчит, отчего-то смутившись. Своему мужу, Санду, она наконец сказала:

— Ты бы приглядывал за племянницей.

— А что? — поинтересовался тот лениво.

Жена была придирчива и часто несправедлива, он поэтому старался не вникать в подробности того, что она время от времени нашептывала ему.

— Ничего особенного, — пожала плечами она. — Просто, я думаю, ей пора было бы подумать о будущем.

— О чьем будущем?

— О ее собственном, естественно. Учебу она закончила. Пора думать о работе.

— У нее каникулы сейчас, — напомнил Санд. — Отдых после экзаменов.

— Не будет же он продолжаться вечно, этот отдых! — возразила она, заметно раздражаясь. — Не может она все время сидеть дома!

— Она и сейчас не сидит. Днем ее нет.

— Вот-вот! А где она шляется?

Грубость жены покоробила дядю.

— Ей скучно здесь, — произнес он примирительно. — Вот она и гуляет.

— Гуляет! И догуляется!

Санд встревоженно посмотрел на жену.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего.

— Нет уж, скажи. Ты что-то знаешь?

— Я знаю только, что ее безделье может плохо кончиться. Плохо для всех нас.

— Что же делать?

— Поговори с ней. Узнай, где она пропадает целыми днями.

— Хорошо, я так и сделаю, — пообещал удрученный Санд.

Вечером, после ужина, он придержал за руку готовую уйти Мину и спросил словно невзначай:

— Как отдыхается тебе?

— Хорошо, дядя.

— Только жарко, наверное? Дни стоят солнечные.

— Я стараюсь не быть на открытом солнце.

— И где же ты находишь тенистые места?

— В парке, например, — ответила Мина и смутилась, но Санд этого не заметил, к счастью.

— Тебе не бывает скучно? — спросил он. — Ты ведь, наверное, бродишь по аллеям одна?

— Иногда одна, а бывает — с подругой.

— С какой подругой?

— Мы вместе учились в университете.

Мина не могла объяснить даже самой себе, почему говорит неправду. Это было нехорошо, и даже когда она уединилась в своей комнате, еще некоторое время чувствовала, как горят ее щеки. Что-то удерживало ее от того, чтобы рассказать дяде о Махеше.

С Махешем они проводили все дни. То, что произошло в дождливый вечер, сблизило их. В первый момент, осознав происшедшее, Мина испугалась. Нет, совсем не так, представляла она, все должно было случиться: знакомство, ухаживания, потом непременно свадьба. Так принято. И поэтому Мине стало неприятно и тревожно в первый момент, и Махешу стоило немалых трудов ее успокоить.

— Ничего особенного не произошло, — уговаривал он ее. — До свадьбы, после свадьбы — какая разница.

Когда впервые прозвучало слово «свадьба», Мина вскинула голову.

— Ты сказал — «свадьба»? — В ее голосе переплелись недоверие и надежда.

— Именно так я и сказал. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— О, мой любимый! — девушка порывисто бросилась к нему.

— Мы поженимся. Ведь я люблю тебя.

— И я, — шептала счастливая Мина.

Она поверила в то, что ей пообещал Махеш: она счастлива, все у них будет хорошо, как чудесно, что все так складывается. Еще совсем недавно ей было стыдно и тревожно: учеба закончилась, и она чувствовала себя так, будто стояла перед закрытой дверью, а открыть эту дверь боялась, не зная, что увидит за ней. За той дверью была ее дальнейшая жизнь! Как же боязно ее открыть — вдруг за ней ничего, кроме сумрачной неустроенности. Она стояла перед дверью в нерешительности, и вдруг с ней рядом оказался Махеш. Он распахнул дверь быстрым уверенным движением, а за ней — свет и тепло.

— О, Махеш! — шептала счастливая Мина.

Ее избранник, добрый и сильный, был готов взять ее в жены и вести по жизни, даря защиту и ласку.

В своих мечтах она пыталась выстроить их дальнейшую жизнь, но ничего не получалось, все было скрыто в теплом, ярко-золотом тумане. День догорал за окном, дом затихал, но девушка, не замечая ничего, смотрела в окно, за которым вместо цветов и деревьев видела тот самый золотой туман.

Старая няня Гангу поглядывала на Мину с доброй улыбкой. Она ни о чем ее не спрашивала, сердце женщины было чутко и всевидяще. Единственное, что она позволяла себе, — это изредка погладить девушку по волосам мягким и добрым движением.

— Няня, — начала Мина разговор в один из вечеров. — Чего больше в жизни: бед или радостей?

— А ты как думаешь, девочка моя?

— Сейчас мне кажется, что радостей.

— Значит, ты счастлива.

— Да, няня.

— Пусть и дальше так будет.

Гангу поцеловала девушку и вышла из комнаты. Она была стара и мудра, и знала, что судьба отпускает людям счастье по крохам. Эти крохи столь малы, что человек не всегда их замечает, и уж если ее девочка почувствовала себя счастливой, значит, ей досталось необыкновенно много.

В тот самый вечер Мина почувствовала дурноту. Возможно, она просто перегрелась на солнце, так она подумала, вот и дядя Санд ее предупреждал, что надо быть осторожнее. Ночь прошла беспокойно и утром Мина, измученная бессонницей, выглядела неважно. Из зеркала, к которому она подошла, на нее смотрел кто-то незнакомый — с осунувшимся, в одночасье посеревшим лицом, с запавшими глазами и темными кругами под ними. Глядя в зеркало, девушка видела свое отражение на фоне стены, а на той стене — большой календарь с фотографией ребенка. Ребенок смотрел на нее внимательным и чуть тревожным взглядом.