Владимир Яцкевич - Цветок в пыли. Месть и закон

Тхакур шагнул вперед. Раздался странный скрежещущий звук, показавшийся убийце знакомым. Ах, да, такой же тягучий металлический скрип издавали качели, возле которых стоял внук инспектора. Помнится, мальчишка даже не пытался убежать от смерти, несмотря на то, что Габбар нарочито медленно снимал с плеча винтовку, давая ему возможность попытаться спастись. Он любил убивать человека, когда тот, уже почувствовавший дыхание близкой гибели, вдруг получал надежду. Тут-то Габбар и разряжал в него оружие, так что жертва умирала со счастливой улыбкой на лице.

Но мальчишка стоял и смотрел на него сверкающими ненавидящими глазами, настолько похожими на глаза деда, что убийца поспешил выстрелить, чтобы погасить этот блеск.

— Эй, Тхакур! — крикнул главарь. — Как же ты собираешься бороться со мной? Я же бросил твои руки псам на съедение!

Он рассмеялся отвратительным смехом, довольный своими словами. Инспектор ничего не ответил. Взошел на небольшой валун, находящийся на уровне головы бандита. Тот заметил, что кожаные ботинки калеки зачем-то были подбиты стальными шипами, выступающими из подошвы. Вот почему при каждом шаге инспектора раздавался металлический скрежет.

— Ну, вот он я, — ухмыльнулся главарь. — Хватай меня, если можешь.

— Чтобы уничтожить гадину, не нужны руки. Можно раздавить ее ногами.

Резким движением плен Тхакур Сбросил плащ; Габбар вдруг пожалел, что у него нет под рукой никакого оружия — лучше было бы просто пристрелить инспектора и не рисковать. Мститель прыгнул с валуна и ударил обеими ногами, оглушив противника. Вот для чего инспектор тренировался каждое утро. Однако бандита не так-то легко было вывести из строя. Он вскочил. Тхакур, не давая ему опомниться, ударил еще раз и еще. Инспектор наносил непрерывные удары, гоняя главаря по всему лагерю. Тот сбил треножник с прокисшей уже похлебкой, извозившись в каких-то скользких Овощах, вывалялся в пыли, а беспощадный противник бил и бил его, пока он не свалился.

Инспектор все же недооценил противника. Габбар притворился, что потерял сознание, а когда Тхакур подошел ближе — неожиданно подсек его ногами и обрушил на землю. В таком положении калека был полностью во власти бандита.

— Сейчас я с тобой расправлюсь! — прошипел убийца. — Доделаю то, чего не сделал раньше, — он зорко следил за тем, чтобы инспектор не смог подняться. — Когда-то я отрубил тебе лишь руки, теперь я продолжу начатое, и тоже по частям — сначала ноги, а потом голову. Я думаю, когда отрежу тебе ноги, ты и сам наконец-то подохнешь в луже собственной крови, но я не буду рисковать — все-таки голову…

Разбойник не успел договорить — Тхакур ударил его обеими ногами, отбросив далеко в сторону.

— Ты не сломил меня, Габбар! — воскликнул мститель. — Ты не сломил меня!

Воспользовавшись тем, что враг был повержен, он наступил ему на запястье, с хрустом вдавливая руку убийцы в россыпь камней.

— Больно! — завопил тот.

Тхакур не спешил. Отпустив бандита, он стал медленно кружить вокруг, время от времени пиная его коваными подошвами. Понимая, что игра проиграна, Габбар бросился в отчаянную атаку. Ему удалось схватить инспектора за горло, но тот ударил головой и разбил бандиту лицо. Еще несколько ударов, раздирающих плоть острыми шипами, и тяжелая туша вновь рухнула на камни.

— Ты не сломил меня!

Габбар с ужасом смотрел в обезумевшие глаза Тхакура. Он понимал — пощады не будет. Этот человек уже не воспринимает доводы разума и хочет лишь одного — убить, смыть кровью мучившие его воспоминания.

— Нет! — вскрикнул разбойник, перехватив взгляд, который Тхакур бросил на его руку.

Инспектор обрушил удар такой силы, что раздробил убийце локтевой сустав. Тот взвыл от боли, мститель отступил.

Габбар встал, пошатываясь. Неожиданно он осознал, что стоит между каменными столбами, с которых свисали ржавые, словно покрытые кровью, цепи. Убийца посмотрел на свои руки, они висели плетьми.

— Ты умрешь! — воскликнул Тхакур, сбивая с ног растерзанного главаря.

Грозный разбойник выглядел жалким, побитым, потерявшим свой обычный самоуверенный вид. Никто не узнал бы сейчас в нем Габбар Сингха, наводящего ужас на мирных жителей. Инспектор занес над его головой кованую подошву. Ничто не могло остановить мстителя.

— Господин Тхакур! — раздался властный окрик.

Он обернулся и увидел Пракеша — нового инспектора, назначенного в этот район. Тхакур когда-то хорошо знал его. Пракеш был сержантом в отряде инспектора. Он славился честностью и принципиальностью. В другое время Тхакур обрадовался бы встрече со старым знакомым, но теперь он понял, что Пракеш пришел сюда с отрядом полиции, чтобы не дать свершиться самосуду. Это подтверждалось и тем, что инспектор сжимал в руке револьвер, направленный на бывшего начальника. Но оружие не пугало мстителя, он мог бы покончить с убийцей прежде, чем ему помешает пуля, — простые слова, которые нашел инспектор, остановили Тхакура.

— Господин Тхакур, оставьте его, преступник будет наказан по закону!

— У меня с ним особые счеты! — задыхаясь, сдавленным голосом ответил калека.

— Неужели чувства стали выше ваших принципов? Я знаю, сколько горя он вам причинил, но я знаю также и то, что отличительной чертой инспектора Тхакура всегда была справедливость!

Полицейский был очень похож на прежнего Тхакура, каким он был до той страшной трагедии, перевернувшей всю его жизнь, — живое воплощение закона. И теперь изувеченный инспектор сам стоит под дулом полицейского револьвера. Как же так случилось, что бывший слуга Закона переступил его? Может быть, есть законы выше тех, что написаны людьми, или Тхакур неправ, взяв на себя роль судьи и палача?

Калека посмотрел на распростертое у его ног тело и одним пинком отправил полураздавленного убийцу полицейскому.

— Рамсингх, наручники! — удовлетворенно приказал Пракеш, убирая револьвер в кобуру.

Человек жив до тех пор, пока его помнят на земле. Если это так, думал Виру, то Джай проживет столько, сколько мне еще отмерено лет. Уж я-то его не забуду. Да и как мне забыть того, кто за всю мою нескладную жизнь был мне единственным другом, поддержкой, опорой в этом мире?

Идя сейчас в погребальной процессии, он говорил себе, что, когда придет его срок, хотел бы умереть так, как Джай. Такая смерть — завидный удел для каждого, кто хочет вернуться на землю не в образе пса или червя, а в облике праведного человека, высшего среди живых существ. И пусть за его телом шли бы люди, как идут сейчас за Джаем рамгарцы, вся деревня. И пусть каждый хранит в душе память о воине, спасшем их ценой собственной жизни.

Погибшего внесли на шмашан — место сожжения мертвых, где на каменной платформе уже были сложены поленья. Тело, накрытое саваном, присыпали землей и сделали над ним навес из тонких бревен. Зажечь погребальный костер должен был самый близкий родственник-мужчина. Но где они, родственники Джая? Он, Виру, единственная его родня, и совершил этот печальный обряд — последнее, что смог сделать для друга.