Александр Сегень - Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

Пикник, затеянный богачом Ардалионом в Плесе, был в самом разгаре. Здесь явилось все, что может дать для разгулянья новый Вожеватов, — уха, сваренная в четырех водах, черная и красная икра в валованчиках, всякие рыбы и шашлыки, а также разнообразие напитков. Для начала все искупались и вот теперь занялись делом, к коему готовились с самого отплытия из Ярославля.

— Рассвет? Пионерлагерь? — смеялась Зоя. — Какой ты смешной, интересный! Неужели только меня всю жизнь?

— Сегодня — будто молнией меня шарахнуло, когда увидел тебя, — врал Выкрутасов, ибо никаких молний не было. — Ураган! Моя теория называется так — «Русский ураган».

— А ты знаешь, какой сегодня день?

— Знаю, среда.

— Среда… Дурашка! Сегодня солнцеворот, совпадающий с новолунием. Свастика переворачивается.

— Куда? — не понял Выкрутасов, при чем тут свастика.

— Справа налево, — сказала Зоя. — Сегодня всяческие чудеса происходят. И кто знает, может, мы и впрямь неспроста повстречались. Ты мне нравишься. Что у тебя за теория?

Дмитрий Емельянович стал раздумывать, с чего начать рассказ, но в эту минуту Ардалион Иванович потребовал внимания.

— Я собрал вас здесь, господа, — громко заговорил он, — чтобы почтить память о моей любви, вспыхнувшей почти ровно семь лет тому назад вот на этом самом месте. Это было самое страстное увлечение в моей жизни. Мало того, я до сих пор имею несчастье любить ту женщину, с которой расстался… Короче, с которой потом расстался. Я не имею в виду мою недавнюю супругу, нет! Я прошу вас, господа, выпить за здоровье Ларисы Чайкиной!

Зоя, услыхав эти слова, насторожилась.

— Чайкиной какой-то… — фыркнула она. — А знаешь, какая у меня фамилия, Мильяныч? Угадай.

— Как же я угадаю?!

— Лотарь.

— Вовсе я не лодырь, а просто — разве можно так взять и угадать?

— Да при чем тут лодырь! Фамилия у меня — Лотарь. Это старинная германская императорская фамилия. Я по происхождению — поволжская немка. Зоя Густавовна. Лотарь. Вот твоя, Мильяныч, как фамилия?

— Моя? Хм… Выкрутасов.

— Ничего себе! — Она от души расхохоталась.

— Ничего смешного, — гордо вздернул он нос. — Между прочим, выкрутасами в Древней Руси назывались сложнейшие орнаменты, в которые искусно вплетались свастики. Справа налево. И слева направо. Вот так-то!

— Представь себе, я уже об этом читала, — тотчас перестала смеяться Зоя Густавовна. — Ну конечно! В книге у Сашары. У него есть книга о значении фамилий. Называется — «Ангелы и демоны имен». Потрясающая работа! Не читал? Очень зря. Александра Вздугина надо читать и знать наизусть.

— Кстати, у него тоже фамилия…

— Что тоже! Что тоже! Вздута это знаешь что такое? В словари надо заглядывать. Вздута — это то, чем раздувают огонь. Такая специальная штуковина. И он неспроста носит подобную фамилию. Этот человек явился в наш мир, чтобы вновь раздуть огонь революций. А какова идея создания белогвардейско-большевистской партии! Пальчики оближешь! И именно в Нижнем Новгороде, откуда на Москву некогда устремилось ополчение Минина и Пожарского. У него размах, как у Ленина и Бонапарта вместе взятых. Он совершил простое и гениальное открытие, что только в соединении белой идеи с большевизмом — спасение России. Погодите, к двухтысячному году мы начнем крестовый поход на Москву!

— На Москву надо идти с четырех сторон, — мудро заметил Выкрутасов. — С востока, из Нижнего Новгорода, подобно Минину и Пожарскому, с запада, подобно Бонапарту, с севера, подобно Ленину, и с юга, подобно… М-нэм, мнэмм…

Он замялся, но Зоя Лотарь подсказала:

— Деникину.

— Вот именно, — обрадовался Дмитрий Емельянович.

— Гениально! — воскликнула Зоя Густавовна, прижимаясь к нему приятно-мягким боком. — Тебя надо срочно знакомить с Сашарой. Срочнейше! Говори, говори мне о том, что наша встреча не случайна.

— Я шел к тебе всю свою жизнь, Зоя… — тотчас заговорил Выкрутасов, ловя миг удачи. И когда к ним подошел Ардалион Иванович, передача Зои из рук в руки назрела.

— А вы знаете, что я уже десять минут любуюсь вами? — нежно заявил богач. — Вы идеально подходите друг другу. Вы просто созданы друг для друга. Выкрутасов! Я дарю ее тебе!

— Какой вы нахал, Ардалион Иванович! — вспыхнула Зоя, но видно было, что ей все это нравится. — Что значит «дарю»? Грубиян! Я вам не какая-нибудь персидская княжна.

— Ну я же и не швыряю тебя за борт! — отшучивался Ардалион.

— Я принимаю дар! — воскликнул Выкрутасов.

— Второй наглец выискался! — фыркнула Зоя Густавовна, но не отстранилась от Выкрутасова, а напротив того — прижалась еще крепче. Самое время было посвятить ее в тайны мирового футбольного заговора и революционной идеи тычизма.

— Зоя, — сказал он ей в самое ухо. — Я хочу ознакомить тебя с моим манифестом. Прямо сейчас. Он у меня в каюте.

— Я готова. Идем, — строго ответила госпожа Лотарь.

Они отправились на «Добрый молодец». Дмитрий Емельянович, надо сказать, и впрямь собирался прочесть свое позавчерашнее творение, но так уж устроены мужчины и женщины, что когда представители сильной половины человечества имеют в виду один манифест, представительницы прекрасной половины подразумевают совсем другой. Причем в большинстве случаев иносказанием пользуются мужчины, но только не в данном эпизоде из жизни Дмитрия Выкрутасова, когда Зоя Густавовна повела себя следующим образом: для начала она прихватила из своей каюты переносной музыкальный центр, который подключила в каюте Дмитрия Емельяновича и довольно громко поставила известную симфоническую картину, открывающую третье действие оперы Вагнера «Валькирия». Затем, предваряя слушанье выкрутасовского манифеста, она стала носиться по комнате, изображая всех одновременно дев-воительниц, летящих над горами и возглашающих: «Хо-йо-то-хо!» При этом девы зачем-то сбрасывали с себя одежды и быстро оказались нагими, дабы приступить к обработке поверженных воинов, коих, как нетрудно догадаться, олицетворял собой Дмитрий Емельянович. Словом, неожиданная увертюра к чтению манифеста изрядно затянулась. Но Дмитрий Емельянович вовсе не роптал на подобное завихрение. Ардалион Иванович не наврал по поводу Зои, и весь остаток дня каюта Выкрутасова на теплоходе «Добрый молодец» без устали предавалась Вагнеру. Симфонические картины сменяли одна другую, за «Полетом валькирий» последовал форшпиль из «Нюрнбергских мейстерзингеров», потом — увертюра к «Тангейзеру», оканчивающаяся оргией в гроте Венеры, потом — тема Священного Грааля из «Летучего голландца» и так далее. Выкрутасов не успевал удивляться выдумкам поволжской немки, а в минуты затиший предметом его изумлений было количество женщин, вброшенных в его жизнь ураганом за последние четверо суток.