Александр Сегень - Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Конечно, вверх, с тобой — на самое небо, — томно ответила красавица.

— Лично я — на седьмое небо, — отшутился Выкрутасов.

На третьем этаже снова тормознули. Там оказались две девушки на разный вкус, но спутница Дмитрия Емельяновича грозно отфутболила их:

— Занято!

На перегоне между третьим и четвертым этажами Выкрутасов понял, что его пытаются взять за жабры, если еще не взяли.

— Меня зовут Жанна, а тебя как? — спросила девушка.

— Дмитрий Емельянович, — кашлянул Выкрутасов, окончательно признавая, что едет в одном лифте с ночной бабочкой.

— Следующий! — отфутболила Жанна девушек на четвертом этаже.

Между четвертым и пятым она полностью прижалась к Выкрутасову и спросила:

— Ты возьмешь меня в жены? Я просто так не согласна.

— Простите, Жанна… — пробормотал Выкрутасов.

И тут все существо его возмутилось. Он твердо сказал самому себе мысленно: «Продажная любовь? Нет, нет и нет!» Он еле сдержался, чтоб не выпалить это в лицо падшей женщине, и между пятым и седьмым этажами, где остановок не случилось, повел себя достойно — спел:

— Милая моя, взял бы я тебя, но там в краю далеком есть у меня жена.

И с тем вышел на седьмом. Но не тут-то было.

— Миленький! — не отставала зараза. — Возьми меня с собой. Я тебе, знаешь, как улётно все сделаю — не захочешь расставаться. Не хочешь в жены брать, дай четыре сотняшки, разве это много? А мне детишек кормить надо.

Выкрутасов остановился перед дверью своего номера и решительно отверг порочную:

— Прости, мне не до тебя, я смертельно устал. Вот, — он достал из кармана пятидесятирублевку и протянул ее Жанне, — для твоих детишек.

— Спасибо, заяц, до завтра, — мурлыкнула она. — Отдыхай, не буду тебя сегодня тревожить.

И, чмокнув щедрого дядю в щечку, удалилась, виляя роскошными бедрами. Дмитрий Емельянович распахнул дверь, ворвался в свой номер, тотчас заперся и заскакал, ликуя:

— Молодец, Выкрутасов! Победа! Не поддался! Так держать!

В номере зазвонил телефон. Ласковый голос спросил:

— Вам помощь не требуется?

— В каком смысле?

— Девоньку для поднятия тонуса.

— Нет! — рявкнул Дмитрий Емельянович и зло бросил трубку.

Покуда он принимал душ, телефон еще пару раз трезвонил.

Вытираясь огромным и нежным махровым полотенцем, Выкрутасов вышел из ванной, подошел к телефону и еще раз на всякий случай набрал номер казачки Гали, поскольку придумал особенно остроумное начало для разговора, связанное с понятиями красного цвета. Там снова никто не брал трубку. Тем временем в дверь решительно постучали, и на седьмом или восьмом гудке Дмитрий Емельянович расстался с телефоном и подошел к двери.

— Кто там?

— Дмитрий Емельянович? — раздался приятный женский голос.

— Я. — Выкрутасову померещилось, что это она.

— Можно к вам?

Он открыл дверь. Там была не она. За дверью стояла красивая блондинка с длинной и толстой косой, как у Анны Курниковой. Огромные голубые глаза, чувственный рот, но юбка не «седьмое небо», а лишь чуть выше колена, «пятое».

— Простите за столь поздний визит.

— Пожалуйста, чем могу быть полезен?

— Я из партии «Женщины России». Мне нужно с вами поговорить. Всего пять минут. Можно войти?

Понимая, что впускать ее нельзя, Выкрутасов все же отдал дань рабской вежливости. Войдя, представительница известной партии, но только не партии «Женщины России», тотчас села в кресло и эротично забросила ногу на ногу.

— Видите ли, Дмитрий Емельянович… Я так волнуюсь… — заговорила она, хотя было видно, что она нисколько не волнуется. — Да, простите, я не представилась. Меня зовут Клавдия Петровна. Шиффер. — И хихикнула собственному остроумию, но тотчас снова придала лицу наигранно страдальческое выражение. — Ах, я так несчастна!

— Да неужели! — хмыкнул Выкрутасов немилостиво.

— Да, представьте себе. Мне так не хватает двух важнейших составляющих счастья. Каких, спросите вы? И я отвечу: любви — раз и небольшого количества денег — два.

— Четырехсот рублей, насколько мне уже известно.

— Ну вот, вы уже все знаете. Так не будем же друг друга мучить. Если хотите, чтобы я осталась до утра, добавьте сколько не жалко — рублей двести-триста, я девушка с весьма скромными запросами.

Тут она стала расстегивать верхние пуговицы своей блузки, неумолимо обнажалась грудь, но Дмитрий Емельянович и в этой ситуации оказался на высоте. Он решительно плотнее запахнулся банным полотенцем, встал в позу патриция и произрек:

— Да поймите же вы наконец, что человек, быть может, только что совершил побег из чеченского плена, что у него лишь одна мечта — лечь в кровать и как следует выспаться. Понятно это или нет?

— Из чеченского? — заморгала глазами условно именуемая Клавдия Шиффер. — Что ж ты мне раньше не сказал, родненький! И долго ты там пробыл?

— Год!

— Го-о-о-д?! И целый год не знал женской ласки?!

Она вскочила и бросилась ему на грудь:

— Остаюсь до утра за четыреста пятьдесят!

Но несмотря на то, что неуправляемая часть тела уже готова была совершить предательство, Дмитрий Емельянович и теперь остался на достигнутом уровне морального совершенства. Он высвободился из объятий лжепредставительницы «Женщин России» и уже совсем строго выпалил:

— Прошу вас немедленно покинуть помещение! И не заставляйте меня обращаться за помощью к администрации гостиницы!

— Очень напрасно, очень! — горестно вздохнула Клавдия Петровна. — До чего же ты глупо себя ведешь — не хочешь сделать приятное и полезное. Ладно, спи с миром. Может быть, завтра станешь другим.

Проводив ночную посетительницу, Выкрутасов еще больше возгордился собой и, напевая «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”», улегся в чистую постель, зарылся в одеяло, даже стал засыпать. Но что-то все же ворочало его с боку на бок. Удивительное дело — он умирал от желания сна, но в то же время не мог уснуть. Во рту пересохло, и он вспомнил, что когда выходил из лифта, преследуемый первой охотницей за проживающими, то краем глаза заметил надпись над дверью «Бар. Круглосуточно».

— Пойти, что ли, за минералочкой? — спросил нестойкий Выкрутасов у стойкого Выкрутасова.

Дмитрий Емельянович полежал еще минут десять, встал, оделся и осторожно вышел из номера. Вдалеке из лифта в другое крыло этажа проплыла недвусмысленная парочка — он, словно состоящий из единого бицепса, и она, с таким огромным оголенным бюстом, что в профиль очень напоминала африканский континент. Дождавшись, когда Бицепс и Африка канули во мгле и тайне одного из номеров, Выкрутасов отправился в круглосуточный бар за минералкой. И он почти не удивился, когда там увидел обеих своих знакомых, Клавдию и Жанну. Они сидели и пили кофе. С ними была еще одна ночная бабочка, похожая на мальчика, с коротенькой стрижкой и в брючках.