Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

Что очень скоро все французы в один голос потребуют возвратить им право прибегать к разводу, этому восхитительному лекарству, хотя бы на время избавляющему от супружеских невзгод? [87]

Что, несмотря на все его изъяны, брак – первый источник собственности?

Что он предоставляет правительствам бесчисленное множество залогов их прочности?

Что в союзе двух существ, решившихся вместе сносить тяготы жизни, есть нечто трогательное?

Что в зрелище двух воль, движимых одной мыслью, есть нечто смешное?

Что с женщиной, вступившей в брак, обходятся как с рабыней?

Что на свете нет браков совершенно счастливых?

Что брак чреват страшными преступлениями, многие из которых мы даже не в силах вообразить?

Что верности не существует; во всяком случае, мужчины на нее не способны?

Что, проведя расследование, можно было бы выяснить, насколько больше передача имущества по наследству сулит хлопот, чем выгод?

Что адюльтер приносит больше зла, чем брак – добра?

Что женщины изменяют мужчинам с самого начала человеческой истории, но эта цепь обманов не смогла разрушить институт брака?

Что законы любви связуют двоих так крепко, что никакому человеческому закону не под силу их разлучить?

Что наряду с браками, заключенными в мэрии, существуют браки, зиждущиеся на зове природы, на пленительном сходстве или решительном несходстве мыслей, а также на телесном влечении, и что, стало быть, небо и земля постоянно противоречат одно другому?

Что встречаются мужья высокого роста и великого ума, чьи жены изменяют им с любовниками низкорослыми, уродливыми и безмозглыми?

Ответ на каждый из этих вопросов мог бы составить отдельную книгу, однако книги уже написаны, а вопросы встают перед людьми вновь и вновь.

Чего же ты хочешь от меня, Физиология?

Откроешь ли ты мне новые принципы? Станешь ли расхваливать общность жен? Ликург и иные греческие племена, татары и дикари испробовали этот способ [88].

Или ты полагаешь, что женщин следует держать взаперти? Турки прежде поступали именно так, а нынче начинают предоставлять своим подругам свободу.

Быть может, ты скажешь, что дочерей надобно выдавать замуж без приданого и без права наследовать состояние родителей?.. Английские литераторы и моралисты доказали, что это, наряду с разводом, самое верное основание счастливых браков.

А может быть, ты убеждена, что каждой семье необходима своя Агарь? [89]Но для этого нет нужды менять законы. Статья Кодекса, грозящая жене карами за измену мужу в любой точке земного шара и осуждающая мужа, лишь если наложница живет с ним под одной крышей, негласно поощряет мужчин заводить себе любовниц вне дома.

Санчес рассмотрел все возможные нарушения брачных устоев; больше того, он обсудил законность и уместность каждого удовольствия, исчислил все нравственные, религиозные, плотские обязанности супругов; одним словом, если издать его фолиант, озаглавленный «Dе Matrimonio» [90], форматом ин-октаво, получится добрая дюжина томов.

Куча правоведов в куче трактатов рассмотрела всяческие юридические тонкости, связанные с институтом брака. Существуют даже сочинения, посвященные освидетельствованию пригодности супругов к исполнению супружеских обязанностей.

Легионы врачей произвели на свет легионы книг о браке в его отношении к хирургии и медицине.

Следовательно, в девятнадцатом столетии «Физиология брака» обречена быть либо посредственной компиляцией, либо сочинением глупца, написанным для других глупцов: дряхлые священники, вооружившись золочеными весами, взвесили на них малейшие прегрешения; дряхлые правоведы, нацепив очки, разделили эти прегрешения на виды и подвиды; дряхлые врачи, взявшись за скальпель, разбередили с его помощью все мыслимые раны; дряхлые судьи, взгромоздившись на свои седалища, рассмотрели все неисправимые пороки; целые поколения испустили крик радости или горя; каждый век подал свой голос; Святой Дух, поэты и прозаики взяли на заметку все, от Евы до Троянской войны, от Елены до госпожи де Ментенон, от супруги Людовика XIV до Современницы [91].

Чего же ты хочешь от меня, Физиология?

Не хочешь ли ты, часом, порадовать меня более или менее мастерскими картинами, призванными доказать, что мужчина женится:

из Амбициозности… впрочем, это всем известно;

из Бережливости – желая положить конец тяжбе;

из Веры, что жизнь прошла и пора поставить точку;

из Глупости, как юнец, наконец-то вырвавшийся из коллежа;

из Духа противоречия, как лорд Байрон [92];

из Естественного стремления выполнить волю покойного дядюшки, завещавшего племяннику в придачу к состоянию еще и невесту;

из Жизненной мудрости – что и по сей день случается с доктринерами [93];

из Злости на неверную любовницу;

из Истовой набожности, как герцог де Сент-Эньян, не желавший погрязать в грехе [94];

из Корысти – от нее не свободен, пожалуй, ни один брак;

из Любви – дабы навсегда от нее излечиться;

из Макиавеллизма – дабы незамедлительно завладеть имуществом старухи;

из Необходимости дать имя нашему сыну;

из Опасения остаться в одиночестве по причине своего уродства;

из Признательности – при этом отдавая куда больше, чем получил;

из Разочарования в прелестях холостяцкой жизни;

из Скудоумия – без этого не обходится;

из Турецкой обстоятельности;

из Уважения к обычаям предков;

из Филантропических побуждений, дабы вырвать девушку из рук матери-тиранки;

из Хитрости, дабы ваше состояние не досталось алчным родственникам;

из Честолюбия, как Жорж Данден [95];

из Щепетильности, ибо барышня не устояла.

(Желающие могут без труда приискать употребление оставшимся буквам алфавита [96].)

Впрочем, все перечисленные случаи уже описаны в тридцати тысячах комедий и в сотне тысяч романов.

Физиология, спрашиваю тебя в третий и последний раз, чего ты хочешь от меня?

Дело-то ведь избитое, как уличная мостовая, привычное, как скрещение дорог. Мы знаем о браке куда больше, чем о евангельском Варавве [97]; все древние идеи, с ним связанные, обсуждаются в литературе испокон веков, и нет такого полезного совета и такого вздорного проекта, которые не нашли бы своего автора, типографа, книгопродавца и читателя.

Позвольте мне сказать вам, по примеру нашего общего учителя Рабле: «Сохрани вас Господи и помилуй, добрые люди! Где вы? Я вас не вижу. Дайте-ка я нос оседлаю очками. А-а! Теперь я вас вижу. Все ли в добром здравии – вы сами, ваши супруги, ваши детки, ваши родственники и домочадцы? Хорошо, отлично, рад за вас» [98].

Но я пишу не для вас. Коль скоро у вас взрослые дети, с вами все ясно.

«Добрые люди, достославные пьяницы и вы, досточтимые подагрики, и вы, неутомимые пенкосниматели, и вы, ядреные молодцы, которые пантагрюэлизируете дни напролет, и держите взаперти хорошеньких птичек, и не пропускаете ни третьего, ни шестого, ни девятого часа, ни вечерни, ни повечерия, и ничего не пронесете мимо рта и впредь».