Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

Имеются в виду истерические припадки, считавшиеся плодом одержимости бесами.

Марьон Делорм (1611 или 1613–1650) – французская куртизанка; Корнелия – мать римских трибунов Тиберия и Гая Гракхов, идеал патриархальной добродетели.

Эпохи правления регента Филиппа Орлеанского (1715–1723) и короля Людовика XV (1723–1774) считаются самыми развратными во всей французской истории.

Этот современник, на которого ссылается Бальзак, здесь, как и во многих других случаях, – П. – Э. Лемонте (см. примеч. 163); Бальзак цитирует последний фрагмент из «Разрозненных отрывков из Рассуждения о браке куртизанок» ( Lemontey . P. 91); у Лемонте вместо «в жертву отцовству (paternité)» – «в жертву спокойствию (tranquillité)».

Мирабо упомянут здесь не столько как политический деятель, сколько как герой любовных похождений и эротический писатель (см. примеч. 96 и 179).

Эпизод, заимствованный из статьи Дидро «О женщинах» (ср. примеч. 176).

Жан-Жак Руссо, который, согласно более позднему высказыванию Бальзака, «сильнее изменил французские нравы, чем Наполеон» (письмо Х. – К. Андерсену от 25 марта 1843 года; Correspondance . T. 4. P. 571), в трактате «Эмиль, или О воспитании» (1762) осудил обычай, требовавший, чтобы светские женщины отдавали новорожденных детей кормилицам; так как популярность его идей во французском обществе второй половины XVIII века была очень велика, знатные француженки, дабы не отстать от новой моды, стали вскармливать детей сами. Позже Бальзак стал оценивать нововведение Руссо не так восторженно; в преамбуле к «Трактату о современных возбуждающих средствах» (1839) он говорит, что «с тех пор как женщины из высших сословий стали сами кормить грудью своих детей» «все, что выиграла Семья, обернулось потерей для Общества» ( Патология . С. 285–286; пер. О. Гринберг). Трактат «Эмиль» и роман «Юлия, или Новая Элоиза» названы поэмами в переносном смысле.

Заглавная героиня романа Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» искупает свое «грехопадение» с учителем Сен-Прё добродетельной семейной жизнью с господином де Вольмаром, за которого ее выдали замуж родители; однако сердце ее по-прежнему отдано Сен-Прё.

В своем французском переводе Бальзак слегка переиначивает знаменитое начало монолога Гамлета, так что фраза начинает относиться к судьбе мужа – быть ему рогоносцем или не быть ? Та же английская фраза в том же скабрезном переводе использована в качестве эпиграфа к «Брачному кодексу» (1829), который Орас Рессон сочинил, по-видимому, при непосредственном участии Бальзака.

Возможно, что упоминание Фра Паоло Сарпи (1552–1623), итальянского священника и историка, члена религиозного ордена сервитов, – еще один плод чтения Бальзаком книги Лемонте ( Lemontey . P. 384; ср. примеч. 163), где этот монах упоминается в сочинении «Дитя Европы» с тем же эпитетом «ужасный» ( terrible ). Венецианский Совет десяти представлял собою тайный трибунал, десять членов которого выбирались из числа членов Большого совета; Совет десяти обладал неограниченными полномочиями и был грозой Венеции.

Невеста Мамолена – героиня стихотворной новеллы Лафонтена «Невеста Гарбского короля» (II, 14), по дороге к жениху по причине своей чрезвычайной покладистости побывавшая в руках восьми мужчин.

Маре – квартал Парижа, имевший в 1830-х годах репутацию косного и старомодного; здесь жили дворяне, придерживавшиеся «старинных» правил; квартал Шоссе-д’Антен (по названию улицы, проложенной лишь в начале XVIII века перпендикулярно бульвару Капуцинок) был кварталом финансистов, нуворишей и модников.

Улица Приступка (rue du Pas de la Mule) пересекается с Сент-Антуанским бульваром (с 1831 года носит имя Бомарше) почти у самой площади Бастилии, а церковь Мадлен находится на противоположной оконечности полукольца северных бульваров – «главных» бульваров французской столицы. Описанию каждого из этих бульваров Бальзак через 15 лет посвятил очерк «История и физиология парижских бульваров» (см.: Бальзак/15 . Т. 15. С. 191–203).

Образ, который, как заметила Ахматова, Пушкин почти дословно процитировал в «Станционном смотрителе» (см.: Ахматова . С. 89).

Урания – муза астрономии и математики.

Жан-Франсуа Кулон (1764–1836) – танцовщик и учитель танцев, чья школа была очень популярна в 1820-х годах. Слово анакреонтический применительно к поклону означает, что поклон этот выражал высшую степень восхищения женской красотой (характерного для древнегреческого поэта Анакреонта, воспевавшего радости жизни).

Бальзак не совсем точно приводит название сказки Мари-Катрин д’Онуа (1651–1705), где выведен персонаж по имени Слухач (Fine-Oreille), который слышит, как растут трюфели и другие грибы; она называется не «Фортунио», а «Chevalier Fortuné», то есть в новейшем русском переводе «Удачливый рыцарь». См.: Онуа М. – К. д’ . Кабинет фей / Изд. подготовила М. А. Гистер. М., 2015. О серьезном влиянии, которое оказали сказки г-жи д’Онуа на раннее и зрелое творчество Бальзака, см.: Agostini D. de . Godefroid, ou de «L’étoile au front». Une source inconnue des «Proscrits» // AB 2007. Paris, 2007. P. 359–388.

Луидор – золотая монета, стоимость которой в эпоху Реставрации равнялась 20 франкам. Об экю см. примеч. 224.

Бальзак ошибся в подсчетах на 100 франков; денег должно было оставаться не 600, а 500 франков.

По наблюдению Ахматовой, это сравнение, так же как и сравнение с наездницей (см. примеч. 214), использовал Пушкин, на сей раз в незаконченном отрывке «На углу маленькой площади…»: «Он ‹…› выбежал из комнаты, как резвый школьник выбегает из класса» ( Пушкин . Т. 8. Кн. 1. С. 144).

Поскольку Бальзак отнес действие этого эпизода к 1822 году, оба упоминания являются анахронизмами: война в Испании, то есть введение французского экспедиционного корпуса в Испанию для подавления восстания против короля Фердинанда VII, началась и закончилась в 1823 году; Русско-турецкая война, в ходе которой русская армия под командованием генерал-фельдмаршала графа Ивана Ивановича Дибича-Забалканского (1785–1831) подошла к Константинополю (но не взяла его), началась в 1828-м, а закончилась в 1829 году.

Намек на книгу А. Гримо де Ла Реньера «Альманах Гурманов», где в томе втором (1805), в главе «Церемонии за столом», говорится, что если гость приглашен «в пять часов» (а не «ровно в пять»), он должен прийти в дом хозяина-Амфитриона в половине шестого, а «полчаса спустя в гостиную явится дворецкий с салфеткой на руке и объявит, что кушать подано» ( Гримо . С. 397).