Кэролайн Оверингтон - Я пришла попрощаться

Без ребенка Фэт была в ужасном состоянии. Она ходила по дому кругами и плакала. В руках она держала игрушечного медведя, укачивая его, как ребенка. Я не мог на это смотреть. Я готов был ухватиться за любого, если тот пообещает помочь.

Было еще одно обстоятельство: наш адвокат призналась, что в чем-то Нейл Коуэн прав. Это не касалось фармацевтических компаний, которые травят детей, а правительство закрывает на это глаза. Речь шла о том, что будет трудно доказать, что ребенка трясли и это послужило причиной травмы.

Я подумал: разве такое возможно? Вероятно, как и многие люди, я полагал, что ребенок, которого долго трясли, должен выглядеть как бродячая собака: неопрятный, слабый, в разорванной одежде. Но адвокат не согласилась со мной.

— Конечно, нет. Такие дети выглядят так же, как и остальные. У них нет сломанных костей, ушибов и царапин. Повреждение находится внутри.

Ребенку необходимо сделать томограмму, но даже она не покажет, трясли ли его. Томограмма покажет, есть ли у ребенка повреждения, но не выявит, каким образом они были получены.

Я понимал, что это довод в нашу пользу, но адвокат предупредила:

— Я не уверена, что Нейл Коуэн — именно тот человек, который должен выступать в нашу защиту.

Но тут вмешался Хайнц:

— А почему бы нет? Он убедил меня. В конце концов, он на нашей стороне.

Я подумал: «А Хайнц, оказывается, не такой уж идиот». Он отлично понимал, что я не на его стороне, и именно поэтому привел Нейла Коуэна в суд в день слушания по делу. И тот предстал перед шестью судьями — в той же рубашке и коротких штанах, с той же связкой ручек, дрожащий от волнения, готовый нас защищать.

Мы ожидали десять минут. Нас вызвали по внутренней связи: «Хайнц-Атлей. Слушается дело Хайнца-Атлея». Настало время войти в зал. В этот момент я вдруг понял, что Вы уже знаете исход этого дела, Ваша честь. Однако я решил, что взглянуть на происходящее нашими глазами будет важно для Вас.

Я не буду утверждать, что помню каждое слово, просто хочу рассказать Вам о внутренних процессах, скрытых от Вас.

Мы вошли в зал — я, Фэт, Хайнц и Нейл Коуэн. Сели на места в среднем ряду. Представители департамента — доктор, который лечил Сэта, социальный работник, которая беседовала с Фэт в приемной больницы, — сели в том же ряду, но с другой стороны.

Адвокаты расположились впереди, лицом к судье, и, когда судья вошла, встали и слегка склонили головы. Мы сделали то же самое. Затем судья села, и все присутствующие тоже сели. В зале я заметил женщину, перед которой была странная, напоминающая печатную, машинка. Я понял, что она будет протоколировать судебный процесс. Адвокат департамента встала, назвала свое имя и сказала:

— Я представляю департамент.

Затем поднялась наш адвокат, представилась и сказала:

— Я защищаю права родителей.

Поднялся третий адвокат, он представлял больницу « John Hunter ».

Мне захотелось встать и сказать: «Я тоже здесь», но наш адвокат меня опередила и негромко произнесла:

— Сидите тихо, будьте рядом с Донной-Фей.

Перед заседанием она дала инструкции Фэт, как та должна выглядеть и вести себя. Адвокат попросила Хайнца привести себя в порядок, но он даже не попытался что-нибудь сделать. Началось заседание, какие-то люди вставали, называли свои имена, садились, женщина за маленькой машинкой все время печатала. Наконец судья подняла голову и спросила:

— Родители присутствуют?

Наш адвокат ответила:

— Да, Ваша честь.

Судья произнесла:

— Хорошо, тогда начинаем.

Наш адвокат предупредила нас, что первыми будут выступать представители больницы — не нужно паниковать, потому что потом будут слушать нас.

Первым свидетелем был Тедди Блеветт — врач-педиатр, дежурный врач больницы « John Hunter ». Говоря простым языком, он был врачом, отвечающим за лечение больных детей. Я не знал его тогда. Я знаю его сейчас. Сейчас мы хорошие друзья.

Тедди пришел на заседание со своими бумагами. Я помню, как он вел себя, его спокойствие, сочувствие и профессионализм. Он попросил разрешение у судьи пользоваться записями, и судья дала согласие. Тедди начал читать:

— Сэт Атлей-Хайнц, родившийся 23 декабря 2005 года, был доставлен в центральную больницу Форстера родителями — Донной-Фей Атлей и Полом Хайнцем — в 11 часов утра 27 марта 2006 года. Мать Сэта сообщила персоналу, что ее ребенок заболел и ему нужна помощь врача.

Тедди Блеветт рассказал, что был назначен врач-стажер, отвечающий за ребенка. Врач раздела Сэта и осмотрела: на пеленке и вещах малыша были следы диареи. Она поставила термометр. Температура была очень высокой, сорок один градус. Врач спросила мисс Атлей, что произошло, и та объяснила, что у Сэта была рвота, понос, судороги, он постоянно плакал.

У ребенка был жар, слабость, он отказывался пить воду. Было очевидно, что ребенок заболел.

Адвокат, представлявший больницу, прервал выступающего. Он спросил:

— Эти симптомы являются типичными или же такое проявляется при особых заболеваниях?

— Эти симптомы проявляются при многих заболеваниях.

— А конкретнее?

— Отравление, инфекционные и другие заболевания.

Адвокат спросил:

— Хорошо, что случилось потом?

— Персонал в больнице Форстера не имел необходимого оборудования, чтобы провести исследования для установления причины заболевания, поэтому Сэт был переведен в больницу « John Hunter », где я лично провел серию исследований.

— Какие именно?

— Анализ крови и анализ мочи. Они были в порядке.

— Какой шаг был следующим?

— Я назначил исследование на томографе, для того чтобы проверить, нет ли опухоли или кровоизлияния в головной мозг. Я заметил, что родничок был выпуклым, да и голова Сэта была увеличена в размерах.

— У вас есть результаты этих исследований?

Тедди ответил утвердительно. Он принес снимки и с разрешения суда показал их. Это обычная процедура — оглашение результатов исследований. Был включен негатоскоп, и Тедди разместил на доске снимки и стал давать пояснения:

— Перед вами результаты томограммы Сэта Атлея-Хайнца в тот день, когда его доставили в больницу. Я должен отметить, что мы были взволнованы, когда увидели череп ребенка и форму мозга на снимке.

Тедди использовал указку, показывая снимки.

— В нормальном состоянии между черепом и мозгом должно быть расстояние один-два сантиметра. На снимке головы Сэта мы видим, что этого расстояния нет. Произошел отек мозга, и этот промежуток заполнился кровью, поэтому мы должны были провести операцию, чтобы откачать кровь.

Я был очень расстроен, когда увидел это, Ваша честь, и был благодарен, когда снимки убрали. Затем появился другой снимок, и он был еще хуже. Это был снимок глаза. Глаз Сэта казался огромным, голова — тоже (четко просматривались вены, они напоминали длинные реки). Тедди продолжал описывать снимки: