Мохсин Хамид - Выход: Запад

Они прилегли передохнуть в палатке, вымотанные. Проснувшись, Саид попытался дозвониться до своего отца, но записанное сообщение заявило, что его звонок не может состояться, а Надия попыталась связаться с людьми по интернетным программным приложениям, и один из ее знакомых, добравшийся до Окленда, и еще один — до Мадрида, они ответили ей тут же.

Надия и Саид сели рядом друг с другом на землю и узнали все новости, весь шум мира, о положении в их стране, о различных дорогах и направлениях, выбираемых мигрантами, и их рекомендациях, о разных полезных хитростях, об опасностях, необходимых избегать.

После полудня Саид поднялся на вершину холма, и Надия тоже поднялась на вершину холма, и там они оглядели остров и море вокруг них, и он стоял неподалеку от того места, где стояла она, и она стояла неподалеку от того места, где стоял он, и ветер тянул и раскидывал их волосы, и они смотрели вокруг друг друга, но они не видели друг друга, потому что она поднялась раньше его, а он поднялся позже ее, и оба они постояли на вершине холма лишь недолго и в разное время.

Когда Саид спускался по склону к Надии, сидящей у их палатки, молодая женщина выходила из галереи современного искусства, где она работала в Вене. Вооруженные люди из страны Саида и Надии зашли на прошлой неделе в Вену, и в городе прошли невиданные убийства на улицах, когда эти люди расстреляли безоружных людей и затем исчезли, убийства посреди дня, каких не видела Вена, точнее, не видела ничего подобного со времен войны прошлого века и веков до этого, войн, которые были совсем другие и более кровавые; и эти вооруженные люди, скорее всего, хотели спровоцировать реакцию против мигрантов, пришедших с их части мира, проникших в Вену, и если на это они и надеялись, то они этого и добились; и молодая женщина узнала, что собиралась толпа у зоопарка, решившая напасть на мигрантов, и все только говорили и посылали сообщения об этом, и она решила присоединиться к человеческому кордону, разделяющему две стороны или, точнее, защитить мигрантов от анти-мигрантов, и на ее одежде висел значок с символом мира, значок с радугой и значок сочувствия положению мигрантов — черная дверь в красном сердце, и она заметила, ожидая своего поезда, что толпа на станции была не обычной толпой, что отсутствовали дети и старики, и женщин было значительно меньше, чем обычно, и все знали о надвигающихся волнениях, и, считала она, люди просто старались не выходить наружу, но все изменилось, когда она зашла в вагон и обнаружила себя среди людей, похожих на ее брата и ее родственников и на ее отца и ее дядей, но только эти люди были злыми, и они были в бешенстве, и они уставились на нее и на ее значки с нескрываемой враждебностью и возмущением от вида ее предательства, и они начали кричать на нее и толкать ее, и ей стало страшно животным страхом, ужасом от возможного, и, когда приблизилась следующая остановка, она протолкнулась сквозь них и вышла наружу, и она боялась, что они могут схватить ее, остановить, причинить ей боль, но такого не произошло, и она смогла выйти из вагона, и после ухода поезда она еще постояла там, вся дрожа и собираясь с мыслями, и, набравшись мужества, она пошла не в направлении ее жилья, ее уютного жилья с видом на реку, а в другом направлении, в направлении к зоопарку, куда она направлялась с самого начала, и куда она все так же решилась пойти; и все это происходило, когда солнце спускалось по небу, точно таким же образом в Миконосе, южнее и восточнее Вены, и в планетарном масштабе — не так уж далеко, и где в Миконосе Саид и Надия читали новости о волнениях, начавшихся в Вене, и о которых напуганные люди, пришедшие из их страны, обсуждали он-лайн, выбирая оставаться или уходить оттуда.

Ночью стало холодно, и поэтому Саид и Надия спали в одеждах, не снимая курток и прижавшись друг к другу, завернутые в одеяло поверх, вокруг них и под ними для хоть какой-то мягкости на твердой и неровной поверхности. Их палатка была слишком малой, чтобы можно было встать — длинный, но невысокий пятиугольник, похожий на стеклянную призму, которая была у Саида в детстве, и которой он преломлял свет в тонкие радуги. Сначала он и Надия прижимались, обнявшись, но вскоре их объятия стали неудобными, особенно в таком тесном помещении, и вскоре они легли спиной-к-животу, и ему пришлось первым прижаться к ее спине, а потом, где-то после прохождения пика луной, они повернулись, и она прижалась к его спине.

Наутро, когда проснулся он, она уже не спала и смотрела на него, и он погладил ее волосы, а она коснулась его щетины над губой и ниже ушей, и он поцеловал ее, и им стало хорошо при виде друг друга. Они собрали вещи, и Саид закинул за плечи большой рюкзак, а Надия взяла палатку, и они поменяли один из своих небольших рюкзаков на подстилку для занятий йогой, спать на которой, понадеялись они, будет помягче.

Внезапно люди начали спешно покидать лагерь, и до Саиди и Надии донесся слух, что найдена новая дверь — в Германию, и они тоже поспешили, сначала слившись с толпой, но после ускоренного шага они приблизились к началу спешащих. Люди заполнили узкую дорогу и обочины, растянувшись на несколько сот метров толпой, и Саид не знал, куда направляются все эти люди, и затем он увидел впереди нечто вроде отеля. Приблизившись, он разглядел, что их путь блокировали люди в униформе, и он сказал Надии об этом, и им стало страшно, и они замедлили шаг, пропуская людей вперед, потому что они уже видели в своем городе, что происходит, когда стреляют по массе безоружных людей. Но выстрелов не случилось, и люди в униформе лишь остановили толпу и не пропускали никого, и несколько смелых или отчаявшихся, или исхитрившихся душ попытались проскочить на бегу по краям линии стоящих, где были просветы между людьми в униформе, но их поймали и вернули назад; и после часа стояния толпа начала расходиться, и большинство пришедших направились назад в лагерь.

Прошло несколько дней, полных ожиданий и несбыточных надежд, дней, которые могли бы оказаться днями скуки и безделья, какими они стали для многих людей, но у Надии появилась идея отправиться на осмотр острова, как будто они были туристами. Саид засмеялся и согласился, и впервые за все время здесь после их прибытия он рассмеялся, и ей стало от этого тепло на душе; и они нагрузились своим добром, будто пешие туристы по дикой природе и отправились в путь по пляжам и далее — вверх в горы, и направо — к крутым спускам, и они решили, что Миконос на самом деле был прекрасным местом, и им стало понятно, почему сюда приезжали люди. Иногда им попадались группы людей потрепанного вида, и Саид и Надия осторожно обходили их стороной, а к вечеру они всегда старались попасть на ночлег в периферию какого-нибудь большого лагеря для переселенцев, которых было здесь много, куда мог попасть кто-угодно, или уйти кто-угодно, как бы ему там ни вздумалось.