Августо Кури - Покупатели мечты

— Но кто вы такой, сеньор?

— Как, вы разве не знаете меня? Я — президент, — сказал он со всей надменностью, на которую был способен.

В этот момент взгляды Учителя и президента встретились. Несколько секунд президент, казалось, находился под наркозом. Он, не моргая, уставился на человека, одетого в старый синий пиджак времен использования бриллиантина, на котором недоставало трех пуговиц, и белую рубашку, порванную у воротника и перепачканную кровью. Лицо Учителя выглядело фантасмагорическим, и не только из-за кровавых ран, которые покрывали его. Поколебавшись, президент сказал, обращаясь к нему:

— Похоже, я вас знаю.

— Как вы можете знать меня, если я сам себя не знаю? — спросил Учитель, не заботясь о вежливости.

Ответ оборванца был подобен холодному душу. Президент учреждения, сделав небольшую паузу, задумчиво произнес:

— Да, теперь я припоминаю… Я знал кое-кого очень важного… у него были некоторые ваши черты.

— Всякий человек важен.

Президент посмотрел на Учителя сверху вниз, увидел его раны и, вместо того чтобы посочувствовать, заметил:

— Он обладал таким же бесстрашием. — И, как бы отдавая долг перед памятью человека, которого он помнил, добавил: — Но, к счастью, он мертв.

— Есть множество живых, которые тоже мертвы, — возразил оборванец.

Надменно взглянув на несчастного, президент наконец поинтересовался, кто перед ним. В его голосе не было и намека на участие.

— Как ваше имя?

После небольшой паузы Учитель, сделав глубокий вдох, сказал ему:

— Я — маленький Продавец Грез.

Президент счел этот ответ крайне странным. Потом он увидел раненых Бартоломеу и Мэра, обвел взглядом остальную часть группы и уверенно произнес:

— Отделение психиатрии в конце, по левую сторону, а для нищих по правую сторону.

Мэр протянул руку, чтобы поблагодарить его, — он не понял надменности президента. Но тот отказался поприветствовать его. Он повернулся к нам спиной и вышел, высокомерно вздернув подбородок. Для человека, который руководил самым большим госпиталем в городе, мы, по всей видимости, были не людьми, а животными, нуждавшимися в ветеринарной помощи и повышенных дозах жалости.

Учитель всегда говорил нам, что большинство людей отчаиваются из-за того, что у них есть какой-нибудь тип власти. Президент госпиталя Меллона Линкольна был одним из них, он превратился в бога. Когда он был в десяти шагах от нас, Учитель, этот необычайный человек, за которым я следовал, позвал его по имени:

— Лусиу Лоббу!

Президент немедленно повернулся и вытаращил глаза, как будто бы он оказался в фильме ужасов. Учитель повторил его имя и посоветовал ему:

— Лусиу Лоббу, скромность — это фундамент мудрых, а гордыня — опора слабых.

Президент в отчаянии ускорил шаг и, когда оглянулся, врезался в тележку, на которой везли лекарства и какие-то переносные медицинские аппараты. Все оказалось на полу. Великий человек поднялся и, как будто бы ему грозила бомба, готовая взорваться в следующую секунду, почти побежал.

Его финансовый директор спросил:

— Что происходит?

— Ничего. Пойдемте отсюда. Я полагаю, что вижу вещи.

Никто из учеников не понял значения происшедшего. Как Учитель мог знать имя президента? Я и сам ломал над этим голову. «Ясно, — подумал я, — Учитель очень наблюдательный, он, должно быть, увидел имя на его бейджике». Но потом я вспомнил, что никакого бейджика не было. Поскольку Учитель проглатывал газеты, которые находил в мусоре, при свете свечей под виадуками, он, наверное, прочитал что-нибудь о президенте этого учреждения. Озабоченный желанием облегчить травмы Бартоломеу и Барнабе, я убрал эти вопросы из сценария в моем мозгу и пошел искать помощь. Мы чувствовали, что с Мэром все было в порядке, и он, в отличие от Учителя и Бартоломеу, не нуждался в помощи.

После двух часов стояния в очереди их приняли без особой любезности, участия и учтивости, приняли как обделенных, которые должны были стать на колени в благодарность за привилегию получить бесплатную помощь. Врач не сказал в адрес раненых ни одного слова утешения. Он даже не спросил о причинах травм. У него не было времени. Он подумал, что Учитель и Бартоломеу, будучи вспыльчивыми, пострадали от последствий своей агрессивности. Медсестра, которая оказывала им помощь, была более участливой.

После того как Учителя осмотрели и наложили ему несколько швов, не применяя непосредственно анестезии, врач начал осматривать грудную клетку Бартоломеу. При этом он всем своим видом выказывал нетерпение и возмущение, как будто бы делал самое большое одолжение в мире, но против собственной воли. За службу в области филантропии он получал меньше, чем за особых или обычных пациентов. Наблюдая за этим бесчувственным человеком, Учитель заметил:

— Что вас заставляет быть нетерпеливым? Вы же оказываете помощь восхитительному человеческому существу.

— Да, я — киноактер, — игриво произнес Краснобай.

Легкая критика Учителя вызвала у врача агрессию. Он тут же набросился на него:

— Кто вы такой, чтобы делать замечания доктору? Вы — нищий! — И шепнул медсестре: — Я не переношу этих бродяг. У них нет денег, а ведут себя нагло.

— Вы — доктор, изучали психологию, так почему вы поступаете так, как будто бы не знаете ее? — спросил Учитель.

Поставленный в неловкое положение, врач вынужден был отреагировать. На этот раз он говорил чуть дольше:

— Смотри сюда, нищий, вы являетесь обузой для общества и обузой для этого госпиталя.

— Донатор этого учреждения, Меллон Линкольн, разве он не ставил условий, чтобы врачи относились к оборванцам так же, как и к состоятельным пациентам? Этот человек потерпел серьезнейшую неудачу, он был недостоин своей власти.

— Что? Кто вы такой, чтобы критиковать владельца этого госпиталя? Что за наглость? Вы посмотрите на свой жалкий внешний вид.

Саркастически усмехнувшись, врач завершил свою краткую консультацию. Он дал им направление к психиатру, у которого они должны были получить помощь.

— Как хорошо, я посещу своих родственников! — с иронией произнес Бартоломеу, имея в виду, что уже проходил несколько курсов лечения.

Затем мы вышли и увидели, как медсестра отозвала врача в сторону и сказала ему:

— Доктор, это тот человек, который приводил в волнение город.

— Это он? Не верю. Мы говорили о нем на днях. Но почему вы мне этого не сказали раньше?

Он почувствовал, что упустил возможность исследовать мозг человека-революционера. Да, возможность купить несколько грез, похоже, ускользнула. Он будет продолжать барахтаться в грязи своего маленького мира.