Беппе Фенольо - Страстная суббота

Он не ответил.

— Будешь водить меня в гостиницу?

Он сделал отрицательный жест.

— И мне это не нравится, — сказала она. — Но как же быть? Зима такая длинная, я не смогу столько ждать, не смогу! — В отчаянии она уцепилась за его рукав.

— Не надо, — процедил он сквозь зубы, — успокойся, я страдаю не меньше тебя, но я же сдерживаюсь.

Помолчав немного, он сказал:

— Знаешь, надо положить этому конец.

Она испуганно взглянула на него.

— Поженимся, — пояснил Этторе, — и у нас будет своя кровать.

— Кровать, — подхватила она взволнованно, — широкая-широкая и низкая-низкая.

— Кровать, — сказал он со злобой.

Она посмотрела на воду и спросила:

— Когда ты на мне женишься, Этторе?

— Дай прикинуть. — И он стал думать о своей необычной работе и о деньгах, лежавших у Дзеку.

Она ждала, наконец не выдержала:

— Ну?!

— Мы поженимся будущей осенью. Как ты думаешь, неплохо сыграть свадьбу осенью?

— Твой химик придет? — спросил Бьянко.

— Придет, но он ровно ничего не знает, — ответил Этторе, — он думает, что мы поедем в Т. Мне повезло, я застал его в кафе, он ждал попутную машину в Т. Он поймет, в чем дело, только на развилке, когда мы свернем не налево, а направо.

Бьянко положил в машину портфель, туго набитый деньгами.

— Он не поднимет шума? Мне это ни к чему.

— Да нет, он и не пикнет, будет молчать как миленький и сделает все, что ему велят: он ведь совсем спился.

Бьянко спросил:

— Неужели нельзя было найти никого, кроме этого вшивого алкоголика?

— Фараон, конечно, вшивый алкоголик, ты прав, но никто здесь так не разбирается в химии, как он. Многие фармацевты, у которых водятся денежки, дорого дали бы, чтобы знать столько, сколько он.

В ожидании Фараона они сели в машину: Этторе — за руль, Пальмо — рядом с ним, а сзади — Бьянко, оставивший место для Фараона. Пришел химик, и пока он без конца благодарил Бьянко, Этторе смотрел на его старенький коричневый плащ и думал, что в горах Фараону придется лязгать зубами.

Машина тронулась. Они мчались по равнине на большой скорости по направлению к Альпам.

Немного погодя Бьянко спросил Фараона:

— Зачем ты едешь в Т.?

— Дело невеселое. Еду в последний раз повидать сестру.

— Что с ней?

— Диабет ее губит. Но она сама во многом виновата, вовремя не лечилась, хотя и могла — ведь она не то, что я: у нее и семья есть, и деньги. Не лечилась, и дело дошло до того, что у нее открылись язвы. Ну, да вы люди молодые, и рассказы об этих болезнях не для вас. Разрешите еще раз поблагодарить за то, что вы взяли меня с собой.

Этторе вопросительно посмотрел в обзорное зеркальце, Бьянко поднял брови и глазами указал на дорогу.

На перекрестке в Б. Этторе нажал на акселератор и свернул направо.

Фараон, внимательно следивший за машиной, потому что был встревожен быстрой ездой, приподнялся с сиденья, положил руку на плечо Этторе и сказал:

— Подожди, Этторе, ты ошибся на повороте.

— Откуда ты знаешь дорогу?

— Знаю, сворачивать надо было влево.

Этторе стряхнул с плеча руку Фараона и ответил:

— Не мешай вести машину.

— Оставь его, — сказал Бьянко и, в свою очередь положив руку на плечо Фараону, заставил его откинуться на спинку сиденья.

Фараон совсем съежился в своем углу.

— Куда же мы едем, ребята?

Ему ответил Пальмо:

— В одно хорошее местечко, не в Т.

Тогда Фараон спросил:

— Что вы со мной делаете, ребята?

Никто ему не ответил, и он от испуга невольно повысил голос:

— Куда вы меня везете, что вы против меня имеете? Что вам нужно от такого несчастного человека, как я? Я вам ничего плохого не сделал, политикой никогда не занимался, ничьим шпионом не был, а во время войны сердцем всегда был с вами. Этторе… ведь это ты мне сказал о поездке…

— Успокойся, — ответил Этторе, — и послушай Бьянко.

Фараон робко повернулся к Бьянко, и тот объяснил:

— Ты поедешь с нами на французскую границу, Мне нужно, чтобы ты определил, хороший или плохой товар, за которым мы сейчас едем.

— Но я не могу. У меня сестра при смерти.

— За один сегодняшний день ты заработаешь десять тысяч лир.

Фараон покачал головой.

— Не могу. Сестра.

Бьянко спросил:

— Почему она обязательно должна скончаться именно сегодня? Ты сможешь попрощаться с нею и завтра — ведь мы нынче же вечером будем дома. Я готов дать тебе даже пятнадцать тысяч только за то, чтобы ты взглянул на товар и сказал, хорош он или плох.

— А что это такое? — спросил Фараон.

— Кокаин.

— А!

— Это верно, что ты в нем хорошо разбираешься?

— В общем, да. А что это за дело?

— Чистое.

— Контрабанда?

— Конечно.

Закончив разговор, они откинулись на спинку сиденья. У Фараона было грустное лицо, но по его глазам, отражавшимся в зеркале, Этторе понял, что на него теперь вполне можно положиться.

Они остановились перекусить в Ч. Д., откуда, казалось, рукой подать до Альп.

Окна зала, где они сидели, выходили на водохранилище местной гидростанции. Фараон, словно зачарованный, не отводил глаз от гладкой, темно-зеленой, как бутылочное стекло, поверхности воды в глубине котлована.

Когда его позвали за стол, он, не оборачиваясь, покачал головой и ответил:

— Я не голоден. Я никогда не бываю голоден.

Тогда Бьянко спросил:

— А пить будешь?

Фараон обернулся и сказал, что выпил бы коньяку.

Остальным принесли мясо и яйца, но Бьянко от мяса отказался.

— Что с тобой, Бьянко?

— С тех пор как умерла моя мать, я не могу есть мясо.

— Почему? — спросил Пальмо.

— Идиот, — ответил ему Этторе.

Вскоре они поехали дальше. Этторе еще некоторое время вел машину, потом передал руль Пальмо.

— В чем дело, Этторе? — спросил Бьянко.

— Я плохо спал ночью. Мне снились кошмары.

— Какие?

— Мне приснились немцы. Я ходил по какой-то огромной казарме, причем в одном белье. Потом оказался на казарменном дворе, и здесь передо мной вдруг вырос немец. На ремне у него был автомат, — и он готовился выстрелить в меня, но у меня в руке был пистолет, и я его опередил. Только пистолет выстрелил вхолостую — раздался звук, будто кто бутылку откупорил, — и оружие выпало у меня из рук. Я почувствовал, что умираю. А немец стал хохотать, сгибаясь вдвое, чтобы не лопнуть от смеха, и мне удалось проскользнуть мимо него. Тут. он перестал смеяться и бросился вверх по лестнице за мной. Под конец мне пришлось выпрыгнуть с верхнего этажа казармы на улицу. Потом я проснулся и почувствовал себя отвратительно. Так я больше и не заснул.

— Ты и сейчас не в форме?

— Будь спокоен, — ответил Этторе.

Когда показалась большая плотина, Бьянко сказал:

— Почти приехали. — И немного погодя, ткнув пальцем в сторону ветрового стекла, добавил: — Франция.