Алексей Голуб - Перстень Матильды

— Коказьен — это Кавказ! — жестикулировал он. — Может, слыхал песню: на Кавказе есть гора. Шота — это имя. Я Шота. Все вместе значит — Шота с Кавказа! Заходи, дорогой мсье! Шашлык, уф, какой шашлык!..

Коронным номером вечерней программы в кавказском ресторане был танец с шашлыками. Около полуночи в зале создавался полумрак, и под визгливые звуки восточного оркестра появлялись затянутые в черкески джигиты. Поводя широкими плечами и ступая на носках, они несли на вытянутых руках облитые коньяком пылающие шашлыки, нанизанные на штыки от русских трехлинеек образца 1897 года.

Царственный дом Романовых ни для Парижа, в частности, ни для Европы вообще уже не представлял былого интереса. Единственно, кто не хотел мириться с реальной действительностью, — это сами Романовы да запрудившие столицу Франции люди в русских генеральских мундирах, беглые помещики, банкиры и промышленники. Они устраивали сборища, организовывали заговоры, обивали пороги кабинетов европейских сановников и министров, требуя материальной поддержки и решительных действий против Советской России.

Сами европейские политиканы тоже не прочь были расправиться с новым опасным соседом на востоке. Но гром революции прокатился и над Европой, и теперь кое-кто из них думал не столько о судьбе Романовых, сколько о своей собственной.

Обосновавшись в Париже, Николай Николаевич после перенесенных дорожных лишений устроил себе маленькие каникулы. Начинавший дряхлеть генерал от кавалерии облачился в модный штатский костюм и, изготовив себе у лучшего парижского дантиста новые вставные челюсти, с головой окунулся в светскую жизнь. Появляясь в самых модных ночных клубах, он то и дело ослепительно улыбался, выставляя напоказ искусственные зубы.

Пользуясь правами местоблюстителя престола, молодящийся дядюшка бывшего русского царя бесконтрольно распоряжался семейным бюджетом и придумывал для себя все новые удовольствия. Лишенные этой возможности, остальные члены семейства откровенно высказывали недовольство поведением старшего в роде. Больше всех Николаю Николаевичу доставалось от ставшей не в меру сварливой Марии Федоровны.

— Князь! — наставляла она. — Мне кажется, что ваше пребывание в столице Франции должны ощущать на себе не только шансонетки. Пора подумать и о деловых связях. И вообще от этой гнилой парижской зимы я чувствую себя совершенно разбитой и у меня прескверное настроение.

— Но ведь в Петербурге сейчас тоже несладко! — выкручивался Николай Николаевич. — Та же слякоть и тот же туман!

— В Петербурге у нас дворец, — нервничала Мария Федоровна. — А здесь мои внуки, великие князья Андрей и Дмитрий, поставили у меня в спальне какой-то чугунный аппарат, который они называют бур… бурж…

— «Буржуйка», ваше величество, — с апломбом сказал князь Дмитрий.

— Вот-вот, «буржуйка»! От нее то слишком жарко, то совсем никакого тепла.

Но отвлечь Николая Николаевича от веселой парижской жизни было не так-то просто. Только летом 1922 года главнокомандующий созвал наконец военный совет, на котором присутствовали генералы Врангель, Кутепов, генерал от кавалерии Эрдели, бывший главнокомандующий на Северном Кавказе, офицеры и доверенные штатские лица. Желая подчеркнуть, что ему не чужды демократические веяния времени, генерал Кутепов явился на совет в новом парижском костюме.

— Какие вести? — осведомился Николай Николаевич.

— Народ ждет! — объявил Кутепов. — Но нужен, ваше высочество, лозунг!

— Лозунг известен: «За веру, царя и отечество!»

— Господа офицеры! — вырвалось у горячего Кутепова, и его черные, раскосые глаза при этом сверкнули.

Участники совещания вскочили со своих мест и, вытянувшись в струнку, замерли.

— Итак, если я вас правильно понял, господа, — торжественно произнес Николай Николаевич, — я должен принять на себя высокий сан…

Присутствующий на совете неизвестный прапорщик, возведенный на скорую руку в командующие соединением, поспешил выразить свои верноподданнические чувства:

— Сла-авный, держа-авный, царь правосла-авный, — срывающимся голосом запел он. — Боже-е-е, царя храни-и-и!

Покончив с процедурными вопросами, совет приступил к обсуждению военных мероприятий, связанных с организацией похода против Советов. Мнения генералов Врангеля и Кутепова разошлись. Горячий Кутепов делал ставку на внутренний взрыв. Врангель отстаивал свой план вторжения в Россию через Кавказ и Закавказье. Генералы сцепились.

Николай Николаевич заметался между двумя лагерями.

— Господа генералы! Господа генералы! — взывал он. — Образумьтесь!

Разработку единого стратегического плана решили временно отложить и пока ограничиться смотром боевых сил.

Командующие армейскими соединениями и полками занялись подготовкой к параду. Однако желающих принять участие в смотре нашлось немного — два-три десятка человек. Что же касается остального доблестного воинства, то оно, трезво оценивая действительность и примирившись с реальностью, ни о каком походе не помышляло.

Бывшие генералы от кавалерии и инфантерии стояли за прилавками газетных киосков и, соперничая с мальчишками-газетчиками, зычно, как на плацу, зазывали:

— Экстренное сообщение… Последние новости! Советский дипломат Красин прибывает в Париж!.. Большевики электрифицируют Россию!..

Военные чины рангом ниже тоже делали карьеру. Полковники, ротмистры и штабс-капитаны уже служили швейцарами в дорогих ресторанах, лифтерами в фешенебельных отелях и управляли конюшнями в состоятельных домах. От старой армейской закваски у них остались лишь казенные царские сапоги и поношенные галифе с леями.

Для участия в военном параде, организованном парижским белогвардейским центром, собралась горстка не успевших еще оправиться после бегства через Черное море офицеров. Сборище было наименовано сводным офицерским полком, хотя и выглядело оно довольно пестро.

На параде присутствовал архангельский купец Чудинов, намеревавшийся финансировать военную кампанию. Кутепов и Врангель, возлагавшие на купца все финансовые надежды, держались браво. Но практичный купец, привыкший иметь дело с солидными, кредитоспособными компаньонами, видел, что игра не стоит свеч. Не дождавшись конца военного шествия, он покинул воинский плац и на следующий же день купил небольшой отель «Наполеон», вложив в это предприятие весь наличный капитал. Узнав об этом, генерал Эрдели махнул рукой на военную карьеру и пошел устраиваться водителем таксомотора.

Сборище было наименовано сводным офицерским полком, хотя и выглядело оно довольно пестро.