Юдора Уэлти - Юдора Уэлти: Рассказы

Я знаю, вы подумаете: а вдруг ничего этого не случится? Что, если даже в этой поразительной жизни не будет кульминации? Что, если старый мистер Марблхолл будет просто существовать, как существовал до сих пор, с каждой минутой старея и перескальзывая все так же тайно от всех из одной жизни в другую?

Никому-то, никому нет до него дела. Узнай жители Натчеза, штат Миссисипи, что старый мистер Марблхолл обманывает их, они разве что пожмут плечами, только и всего. И никто из них не желает знать, что мистер Марблхолл наконец-то понял, как следует людям жить. Вот она, эта мудрость: человек должен пережить какое-то впечатление в своей душе — сначала втайне от всех; это заложит фундамент прошлого, станет источником воспоминаний, а из воспоминаний созидается жизнь. Он сотворил ее себе; мало того, он обманул всех, и этот обман обогатил его жизнь; и вот теперь, постигая эту тайну все глубже и полнее, он видит грандиозное завершение, ярчайший фейерверк откровений… он видит будущее.

А между тем ему по-прежнему приходится убивать время, прорываться сквозь тикающие ночи. Иначе его будет преследовать сон, в котором он — огромная яркая бабочка и латает сетку, а это уж полнейшая бессмыслица.

Бедный старенький мистер Марблхолл! Ведь он может прожить еще много лет, и каждую ночь он будет просыпаться в своей кровати под голой лампочкой и вскакивать, сердце бешено колотится, старческие водянистые глаза выпучены от ужаса, а в голове одна-единственная мысль: если люди узнают, что он живет двойной жизнью, все они просто умрут.

Пер. Ю. Жуковой

Ясный холодный день, время близится к двенадцати. Держа перед собой горшочек с цветком, девчонка лет четырнадцати спрыгнула с автобуса перед домом для престарелых на городской окраине. Пальто на ней красное, из-под белой островерхой шапочки, какие носят все девочки в этом году, падают прямые пряди пшеничных волос. Девчонка приостанавливается на мгновенье перед темным колючим кустом — город считает своим долгом не только содержать, но и украшать свою богадельню, — затем медленным шагом направляется к белому кирпичному дому, от стен которого, точно от глыбы льда, ярко отсвечивает зимнее солнце. На ступеньках лестницы шаги ее еще больше замедляются, она перенимает горшочек из одной руки в другую, потом, прежде чем открыть тяжелую дверь, ставит его и снимает перчатки.

— Я из «Костра» [2] Организация девочек в США. — говорит она сидящей за столом сестре. — Пришла навестить старушку…

На сестре белый халат, и кажется, что ей очень холодно; коротко остриженные волосы волной вздымаются к макушке. Девочка Мэриан не сообщает ей, что этот визит прибавит ей в зачет не меньше трех очков.

— Ты с кем-нибудь здесь знакома? — спрашивает сестра. Одна бровь у нее вздергивается вверх, слова она произносит твердо, по-мужски.

— С какой-нибудь старушкой? Нет… только… ну понимаете, мне не важно, кто именно, — лепечет Мэриан. И свободной рукой заправляет пшеничные пряди за уши — как всегда, когда настает час Учения.

Сестра пожимает плечами и поднимается.

— Какая красивая цинерария, махровая, — замечает она, направляясь впереди Мэриан по коридору, куда выходят закрытые двери комнат, — выбирать старушку.

Линолеум местами отстал от пола, вздулся. Мэриан чудится, что она шагает по волнам, а сестра даже и не взглянет под ноги. Запах здесь такой, точно ты очутился внутри часов. Вокруг тишина, но вот за одной из дверей какая-то старушка издает слабое блеяние — откашливается. Это решает дело. Сестра круто останавливается, выбрасывает руку вперед, сгибает ее в локте и сама сгибается в поясе — и все это для того, чтобы взглянуть на часы, надетые на запястье; затем она дважды громко стучит в дверь.

— Две в каждой комнате, — бросает сестра через плечо.

— Кто — две? — рассеянно спрашивает Мэриан. Слабое блеяние, доносящееся из-за двери, повергает ее в такую панику, что ей хочется повернуться и броситься прочь.

Следует ряд коротких размеренных рывков изнутри, дверь открывается, и в ней появляется одна из старух; при виде сестры ее морщинистое лицо озаряется странной улыбкой: кажется, сейчас оно и вовсе расколется вдребезги. Направленная сестриной сильной рукой, Мэриан неожиданно для себя упирается взглядом в профиль другой старухи, еще более древней, чем первая; она пластом лежит на кровати, накрытая до подбородка стеганым одеялом.

— К вам гостья! — бросает сестра. Еще рывок, и она уже в коридоре.

У Мэриан язык прилип к гортани, руки судорожно сжимают горшочек. Старушка, что отворила дверь, все с той же жуткой расколотой улыбкой, точно впечатавшейся в ее костлявое лицо, — приветственной улыбкой! — ждет… А может, и что-то говорит. Старуха на кровати не издала ни звука, даже не повернула головы.

Мэриан вдруг видит, как в воздух быстро вскидывается рука, точно птичья лапка, и сдергивает с ее головы белую шапочку. Одновременно вторая такая же лапка втягивает Мэриан в комнату. Дверь позади захлопывается.

— Какая славная девочка, — произносит старушка у нее под боком.

Мэриан застывает в узком пространстве между кроватью, умывальником и стулом; комнатушка, оказывается, битком набита мебелью. И все пахнет мокрым — даже голый пол. Девочка ухватывается за спинку плетеного стула — спинка мягкая, сырая. Сердце ее бьется все медленнее и медленнее, сейчас и вовсе остановится, руки леденеют, и она никак не может расслышать, говорят что-то старушки или нет. Не может их разглядеть. До чего же здесь темно! Штора на окне опущена, единственная дверь закрыта. Мэриан устремляет взгляд в потолок… Она в разбойничьей пещере, ее здесь убьют!

— Ты пришла немножко побыть с нами, девочка? — спрашивает первый разбойник.

Из рук Мэриан что-то выхватывают — горшочек с цинерарией.

— Цветы! — взвизгивает старушка. Она стоит в нерешительности, словно не знает, что с ними делать. — Какая прелесть!

Старуха в постели прокашливается.

— Никакая не прелесть, — говорит она, так и не повернув головы, но очень отчетливо.

Мэриан неожиданно натыкается на стул и садится.

— Прелесть какие цветочки, — настаивает первая старуха. — До чего хороши, не налюбуешься…

Мэриан хочется на минутку забрать горшочек обратно — она и забыла поглядеть на цветы. Что, и правда красивые?

— И пахнут отвратительно, — отрезает вторая старуха. У нее выпуклый лоб и красные глаза — как у овцы. Теперь она обращает их на Мэриан. Горло у нее, похоже, опять закладывает, и она блеет:

— Как… тебя… з-звать?

К своему удивлению, Мэриан не может вспомнить, как ее зовут.

— Я из «Костра», — наконец выдавливает она.

— Бактерии… Как бы не заразиться, — бормочет похожая на овцу старуха, непонятно к кому относясь.