Николай Асанов - Радиус взрыва неизвестен

Но тут сейнер повернулся бортом, тоненькая фигурка пропала, дельфины забеспокоились, и рыбаки принялись шуметь, чтобы не выпустить их из обмета. А когда круг замкнулся, Чащин уже ни о чем постороннем не думал, он стрелял, стараясь поразить животное с одного выстрела. Потом дельфинеры в прежнем порядке принялись вылавливать добычу. Она и на этот раз была не плохой…

Уже рассвело, когда они выгрузили убитых животных на палубу сейнера и подняли шлюпки. Море утихло, особенно здесь, где они были сейчас, в заливе, образованном длинной песчаной косой и гористым берегом. Прямо перед сейнером находились пять-шесть зданий здравницы, затененной крупными деревьями. Чащин без всякой задней мысли спросил у Максимиади, как называется это местечко.

— А это дом отдыха «Чинары», — безразлично ответил Максимиади.

Чащин вздрогнул. Максимиади разгладил рыжие усы, внимательно посмотрел на журналиста.

— Имеете интерес?

— Что? Что? — не понял Чащин.

— Имеете интерес, спрашиваю? Дамочка или девушка отдыхает? Могу отпустить. Мы теперь идем на береговую базу. Будем заправляться горючим. Так что до вечера можете считать себя свободным… Только вот одежда у вас…

— Черт с ней, с одеждой! — воскликнул Чащин и позвал приятеля: — Миша, иди сюда!

Михаил нехотя отошел от Вари, которая пересчитывала дельфинов.

— Собирайся, поедем на берег представляться редактору! — сказал Чащин.

Михаил как-то странно посмотрел на Чащина, но ничего не сказал.

Чащин сбежал вниз. Ему не надо было долго собираться: взял блокнот, сунул за пазуху статью — и был готов. Михаил, что-то ворча, копался в своем черном мешке.

— Скоро ты? — нетерпеливо крикнул Чащин.

— А я жду, может, ты еще одумаешься? — хладнокровно сказал Гущин. — Ты на Варю посмотри, на ней же лица нет!

Чащин сел на койку. В нем закипел гнев. Но не на себя, а на приятеля, который вдруг нарушил то чудесное душевное равновесие, какое установилось в нем, едва он решил ехать в «Чинары».

— Ну и утешай ее, а я поеду!

Гущин вздохнул, буркнул:

— Подожди, переоденусь и аппарат заряжу…

Когда они вышли на палубу, Вари нигде не было. Максимиади неодобрительно посмотрел на босые ноги журналиста.

— Возьмите мои сапоги, что ли, — предложил он.

Чащин обрадовался было, но, взглянув на железную палубу, вспомнил, что бригадиру придется весь день мотаться по ней, обжигая ноги, потом еще ходить по городу, и отрицательно покачал головой:

— Нет. Мы потом заедем в Камыш-Бурун, я переоденусь. Если все будет хорошо, нам не придется возвращаться на судно…

— Дай бог, дай бог! — проворчал бригадир. — Ну, а если вас встретят плохо, так имейте в виду, здесь для вас есть место. Нам такие стрелки нужны.

Сейнер подошел к самому берегу. Спустили шлюпку. Чащин, босой, прошелся по палубе, заглянул как бы ненароком в окно радиорубки, но оно было задернуто занавеской. Остановился у двери, но постучать не осмелился. Потоптался немного и пошел к шлюпке.

Шлюпка отвалила от судна. Рыбаки стояли у борта, навалившись грудью, и бросали шутливые советы. Вари среди них не было…

Берег был пуст, только на пляже сиротливо стояли «грибки» и лежаки под ними, да на асфальтированной дорожке, что вела сюда от санатория, отпечатались чьи-то следы по утренней росе.

Однако, пройдя несколько шагов, наши путешественники обнаружили живого человека. Судя по совсем не пляжному армяку и ружью в руках, это был сторож. Но кого и что охранял он? Может быть, море?

Страж дремал, привалясь спиной к защищавшей пляж от берегового откоса подпорной стенке, на которой висела фарфоровая табличка с надписью:

Чащин рассмеялся, а Гущин, у которого сразу проснулся инстинкт фотографа-охотника, зашикал на него, прилаживаясь так, чтобы сфотографировать одновременно и табличку, и стража, и пляж, и прибой. Щелкнув затвором, он вовремя убрал аппарат за спину, так как страж внезапно проснулся и вскинул ружье.

— Кто такие? — прохрипел он, вопросительно оглядывая путешественников и не снимая пальца с курка берданы.

— Корреспонденты! — поторопился ответить Гущин, опасаясь за свою пленку. У него уже были случаи, когда ретивые стражи общественного порядка ухитрялись засветить кассету раньше, чем он успевал предъявить свой корреспондентский билет.

— Отдыхающих беспокоить не дозволяется! — грозно проговорил сторож. — Вон, видите!

Оба корреспондента взглянули по направлению вытянутого пальца и увидели еще более выразительную надпись на воротах в огромном заборе из ракушечника, которым был обнесен весь дом отдыха:

Чащин прикинул, что на забор ушло ракушечника побольше, чем на все строения «Чинар», но ничего не сказал. Гущин только покачал головой. Но сторож так недвусмысленно ожидал их отступления, что пришлось поневоле уходить.

— Организованный страж! — проворчал Чащин, когда они отошли от пляжа и завернули за угол крепостной стены «Чинар».

— Говорил я, что лучше подождать редактора в городе, — довольно плаксиво сказал Гущин, ища глазами какую-нибудь проезжую дорогу.

— Ничего такого ты не говорил! — сурово отрезал Федор и постоял на левой ноге, выдергивая из правой пятки колючку.

— Все равно к нему не добраться, — уныло продолжал Гущин.

— Я этого еще не сказал! — зло ответил Федор и принялся выдергивать такую же колючку из левой ноги.

— А что станешь делать?

— Полезу через забор, — мужественно сказал Федор. — Я думаю, они не догадались расставить часовых на всех пороховых башнях этой крепости.

— Зато стекла на стене сколько угодно, — печально сказал Гущин и оглядел свой костюм. Будучи предусмотрительным, он успел прихватить на сейнер штатский костюм, поэтому острия бутылочных осколков показались ему особенно угрожающими.

— Тебе лезть не придется, — успокоил его Федор. — Не ровен час, меня там заберут, кто тогда мне передачи будет носить? Снимай туфли!

— Это еще зачем? — Гущин взглянул на приятеля расширенными глазами, но тот ждал, и пришлось подчиниться.

Присев на бугорок, Гущин снял туфли, подождал, пока Федор обулся, и жалобно протянул:

— А куда же я теперь?..

— Подожди меня во-он в той рощице. Я думаю, там сторожей нет.

— Да, я змей боюсь.

— А ты выбирай открытую лужайку, чтобы камней было поменьше. — Не могу же я босым перед редактором появиться?

— Так возьми уж и костюм, — не очень великодушно сказал Гущин, так как знал, что пиджак на Чащине будет висеть, как на вешалке, а штаны окажутся до колен.

— Ничего, — ответил Федор, стараясь не замечать неискренних ноток в голосе приятеля, — я скажу, что нахожусь на исполнении задания у рыбаков. Удостоверение-то со мной…