Оксана Усенко - Хрупкие плечи

-Разрешаю поймать и выпустить колючих слонов на волю, - прогоняя остатки сна и вставая, ответила Лида.

- Я вчера отпускала,- Руслана рассмеялась, - но, по-моему, им у нас понравилось, и они заходят в гости самостоятельно. Их уже трое! Два больших и один поменьше.

- Может тебе показалось?

- Не, мама, я ж до трех нормально считаю. Да и разные они, эти чудики колючие…

- Ну ладно, зато мышей точно не будет,- вздохнула Лида, вставая. – А то мышка, которую ты случайно в доме выпустила, помнится, так и не поймана…

- Я ж случайно…- протянула Руслана.

- Угу… Мне от этого, конечно, легче…, произнесла Лида, вспомнив как дочка поймала мышонка в летней кухне (после смерти их кота Васьки грызунов там развелось просто невероятное количество) и наотрез отказалась его выносить на улицу, аргументируя, что мышонок такой красивый, мирный, практически ручной (ничего, что она его только поймала) и тихонько посидит у нее в банке. Потом, когда он, естественно, сбежал, гонялась за этим «тихим» по всему дому. Лида даже ругаться уже не стала, просто предложила дочкам внимательней смотреть за своими вещами, так как мышки очень любят делать дырки и гнезда в одежде. Как дочурки наводили потом порядки… Отродясь такой чистоты в их комнате не было. Но мышь так и не поймали… Как, впрочем, и последствий ее присутствия не обнаружили. Сбежало, наверное, умное создание на улицу, подальше от странных двуногих.

- Пошли, завтракать и овец на балку выгонять.- Лида, одевшись, направилась в кухню.

- Пошли… Но винегрет я есть не буду!

- Куда ты денешься. Все равно ничего другого не дам на завтрак. И - он полезный.

- Он невкусный!

- Еще какой вкусный. И, вообще, мы вечером будем готовить халву, мне рецепт интересный дали.

- Халву? А ее что можно и самим сделать?

- Естественно. Хватит уже макуху грызть по вечерам.- Лида в принципе понимала, что от макухи (отходов производства после отжима масла из семечек подсолнечника) вреда не будет, но как же больно смотреть как твои дети грызут эти отходы как конфету. А они грызли – что Руслана, что Вероника… За неимением других вкусностей…

- Она вкусная, а пахнет…

- А халва из семечек, а не из лушпаек, и гораздо вкусней! – рассмеялась Лида.

- И ее можно самим приготовить?

- Конечно. Она ж состоит из сахара, муки и семечек. Будешь семечки крутить на мясорубке?

- Буду.

-А муку жарить?

-А как можно жарить муку?- озадачилась девочка.

- Как-как - насыпаешь в сковородку и жаришь!- улыбнулась Лида, наблюдая искреннее недоумение дочки.

Утро выходного летнего дня пошло по-накатанной. Завтрак (винегрет-таки был принят как еда), отправка Русланы с овцами на балку, прополка огорода, готовка еды, стирка, уборка… Отнести ребенку-пастушонку обед, снова огород. Вероника, которая то помогала, то мешала. Жизнь их маленькой семьи не была такой уж безрадостной, как некоторым казалась со стороны. Дети были накормлены и одеты. Пусть большая часть одежды была связана, сшита или перешита своими руками – она была удобной и, можно сказать, эксклюзивной. Досуг у них проходил в интеллектуальных играх, к которым Лида активно приучала детей, общении, изучении чего-то нового. Она всеми силами старалась, чтоб дети не чувствовали себя одинокими, брошенными, не искали себе вредных привычек и увлечений на стороне. Женщина старалась строить отношения с детьми на доверии и равноправии. Приучая их к мысли, что матери можно рассказать все, обратиться за советом в любой ситуации. Ведь именно это очень пригодится позже, когда они подрастут. Лида очень боялась, чтоб ее дочери не увлеклись с раннего возраста гульками-мальчиками и не загубили жизнь, не увидев ничего кроме пеленок-распашонок да работы по дому. Насколько это у нее выходило - время покажет, но пока старшая так и норовила «заныкать» дневник, если получала плохую оценку, а младшая с завидным упорством прятала лямпачки- мухобойки – орудие воспитания, когда словесные аргументы заканчивались. Но, в целом, девочки у нее хорошие – умные, в меру послушные, в меру любознательные. Лида сама в детстве была тем еще сорванцом и потому старалась не ограничивать их свободу, не контролировать каждый шаг, приучая самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность. Решила Руслана полезть в ставок, пренебрегая предупреждениями о большой вероятности наступить на что-то острое на дне (были уже преценденты) – терпи, будь добра, и обработку пореза перекисью. И нечего рассчитывать на жалость. Точнее, жалость, естественно, была, но попробуй-ка только с ее помощью удержать вопящего 9-ти летнего ребенка в момент обработки глубокого и явно болезненного пореза на ступне! Вот и приходилось сочетать жалость с определенной жесткостью. Но, в целом, дочки знали, что если получат «по шее» от матери, то исключительно «за дело».

По вечерам они дружно смотрели телевизор, с некоторых пор телеканалов стало больше. Даже их председатель организовал себе мини-телецентр, и каждый вечер одна из учителей сельской школы, раскрашенная и приодетая, как примадонна (хоть и немного безвкусная), торжественно зачитывала приветы и поздравления односельчанам, чередуя это с видеоклипами, фильмами и мультиками с жутким гундосым переводом. Ассортимент фильмов был интересней, чем на государственных телеканалах, но до нового коммерческого канала «СКЕТ», который с недавних пор начали с горем-пополам, «снегом» и периодически исчезающим изображением «ловить» соседи, благодаря самодельной высоченной антенне, естественно не дотягивал.

Недавно Руслану удалось увлечь игрой в шашки, и теперь все вечера напролет, под аккомпанемент телевизора, они «резались» в шашки. А если еще родители Лиды приезжали – все, дедушка, как самый большой специалист в этой игре, был занят всерьез и надолго. Руслана оказалась упорной и азартной. Она как-то раз подряд сорок семь партий проиграла, пока пусть раз, но выиграла – измором взяла дедушку! Вероника тоже с любопытством смотрела на эти «баталии» и себе потихоньку училась. Когда Лида была занята, Руслана учила играть Веронику. Жизнь Лиды крутилась вокруг дочерей, работы и приусадебного хозяйства. Иногда правда остроты ощущений добавляла приезжающая в гости сестрица, откалывающая периодически номера, после которых Лида только за голову хваталась, стараясь, чтоб о них не узнала мама. Одни два аборта чего стоили, а ведь была еще и масса мелких «проделок»… И ведь не выгонишь же дуру… Куда ей еще идти за помощью, как не к сестре? В то же время, наблюдалась странная закономерность: когда у сестры все хорошо – та ходит королевой (даже мелкий рост не мешает нос задирать), активно критикует Лиду, высмеивая ее практически монашеский (особенно в сравнении с Наташей) образ жизни и рассказывая, как надо жить. Иногда, правда, в такие периоды, сестренка могла привезти «нищенке» что-то из не подошедших или попорченных ею подарков от ухажеров. Иногда - вещи, юбки или блузки (слегка надорванные, пропаленные местами пеплом от сигарет, или просто пару раз уже одетые), заколки (у которых что-то где-то слегка потерлось), иногда дочкам перепадало что-то вкусное. Лида старалась не замечать манеру подачи подарков, поскольку всегда находила им применение, а ситуация с деньгами у нее была такова, что любая помощь не мешала. Да и слетала с Наташки вся ее высокомерность, стоило жизни припечь. А влипала в скверные ситуации она с завидной регулярностью, после чего вся в слезах сидела у Лиды в коридоре, размазывая тушь по лицу и выкуривая одну за другой импортные сигареты, ища у сестры моральной поддержки и помощи в выпутывании из очередной передряги... И Лида помогала – сестра-то у нее одна.