Фрэнк Харди - Власть без славы. В двух книгах

— Вот увидите, Бонд распустит эту комиссию и еще будет рад, что дешево отделался, — заметил Гарсайд.

— Пусть только вызовут меня для объяснений, — ответил Джон Уэст. — Теперь уже я буду их топить. Я узнаю всю их подноготную, про них будут кричать в парламенте, в правительственной комиссии, на всех перекрестках! Все эти святоши просто трусы. Посмотрим, как это им понравится!

С каждым днем Джон Уэст все яростней ненавидел начальника сыскной полиции О’Флаэрти. О’Флаэрти по-прежнему подсылал шпионов в тотализатор и в клуб. О’Флаэрти по-прежнему добивался изменения закона об азартных играх. О’Флаэрти дал в редакцию «Аргуса» материал для разоблачительной заметки.

Вскоре судьба доставила Джону Уэсту удобный случай для решительного наступления на Скаковой клуб штата Виктория. Ему стало известно, что владелец Эпсомского ипподрома оказался без гроша и не смог выдать хозяину лошади, завоевавшей золотой кубок, ни самый кубок, ни призовые деньги.

Узнав об этом, Джон Уэст навестил Бенджамена Леви, владельца Эпсомского ипподрома и еще двух не зарегистрированных.

Бенджамен Леви-отец, так называемый Бен-старший, и Бенджамен Леви-сын — Бен-младшнй — ждали его в конторе своего мебельного магазина.

Джон Уэст через стол внимательно оглядел обоих. Бен-младший был маленький, толстый, кудрявый и смуглый, с круглой головой и покатыми плечами; дорогой костюм на нем, бог весть почему, казался грязным и помятым. Рядом сидел Бен-старший — совершенно лысый, иссохший, дряхлый, явно впавший в детство.

— Так по-вашему, — сказал Бен-младший, складывая на столе пухлые руки, — только потому, что Эпсом-клуб не может сегодня выложить кубок или призовые деньги, мы позволим вам устраивать скачки на моих ипподромах?

— На твоих ипподромах? — прохрипел Бен-старший голосом, исходившим откуда-то из самой глубины его костлявой груди. — Ты хочешь сказать, на моих ипподромах? Они пока что еще мои!

Бену-старшему было за восемьдесят, но он наотрез отказался передать бразды правления Бену-младшему или еще кому-нибудь из своих детей, — у него было четыре сына и дочь.

Бенджамен Леви-старший некогда прибыл из Англии и открыл в Мельбурне магазин подержанных вещей. За десять лет, хозяйничая в этой лавке, он нажил двадцать тысяч соверенов, а кроме того — покорную труженицу-жену и пятерых детей. Потом жена умерла, и Бен перенес всю свою сердечную привязанность на торговлю контрабандным табаком; на этом деле он приобрел еще тридцать тысяч соверенов и нескольких любовниц. В восьмидесятых годах, когда началась строительная горячка, Бен-старший занялся мебелью и первым в Виктории завел продажу в рассрочку. Он скоро поглотил большинство мелких мебельных фирм и фактически захватил монополию в этом деле. За восемь лет он стал миллионером, но в девяностых годах разразился кризис, и он потерял больше половины своего состояния.

Недавно Бен-старший женился на восемнадцатилетней ирландке из керрингбушских трущоб. Этот новый брак таил в себе грозную опасность для его детей. Старик осыпал молодую жену подарками, и его сыновья и дочь опасались, что он изменил завещание в ее пользу. И вот неделю назад они похитили старика отца и привезли его домой, где он согласился написать новое завещание и оставить жене только одну маленькую фабрику и небольшую сумму денег, при условии, что дети снова отпустят его к молодой супруге.

Теперь Бен-старший пытался при помощи слухового рожка уследить за ходом переговоров, которые вели Джон Уэст и Бен-младший.

Состязания пони пришли в упадок, доказывал Джон Уэст. Призы становятся с каждым годом ничтожнее, все дело прогнило сверху донизу. А вот он навел у себя полный порядок на скачках и намерен то же проделать с состязаниями пони. Он увеличит призы, покончит с жульничеством, заинтересует публику. Джон Уэст говорил так, как будто все уже решено и подписано: он берет себе три ипподрома. Он облагородит этот вид спорта, и притом все они разбогатеют — и он и семейство Леви.

— Не спешите так, мистер Уэст, — прервал его Бен-младший. Расчетливый, хитрый и цепкий, он предпочитал сам задавать тон во всякой сделке. — Нужно сперва кое о чем уговориться. Вы получите Эпсомский ипподром, если купите третью часть земли.

— Что ж, согласен, — сказал Уэст. «Уж не хочет ли он меня этим испугать?» — подумал он. — А как насчет двух других? У вас ведь есть еще один собственный ипподром, а третий вы арендуете у Ролстонского муниципалитета, верно?

— И об этом можно подумать. Но только учтите, что на них имеются арендные договоры с двумя… как бы это сказать… клубами.

— Стало быть, если я договорюсь со всеми тремя клубами, вы согласны передать мне ипподромы?

— Да, не возражаю. Еще один вопросик, мистер Уэст. Вы слыхали когда-нибудь о продаже в рассрочку? — При этих словах Бен-младший лукаво улыбнулся. — Это, знаете ли, величайший бизнес на свете, даже выгоднее тотализатора.

— Мой тотализатор — дело чистое и честное.

— Моя продажа в рассрочку — тоже. Тут ведь как получается? Покупает человек, к примеру, рояль. Дает несколько соверенов задатку, а остальное выплачивает понедельно. И сверх того мы взимаем десять процентов — по крайней мере покупатели так думают. Десять процентов в год со всей суммы — понимаете? Они платят десять процентов и с тех денег, которые уже выплачены. Хитро, правда? Так что ваш тотализатор — детская игрушка, мистер Уэст.

И он хихикнул, очень довольный.

Тут вмешался Бен-старший. Он на все лады вертел свой слуховой рожок, пытаясь не потерять нить разговора, и теперь сам обратился к Джону Уэсту.

— Вот видите, мистер Уэст, — сказал он пронзительным, скрипучим голосом, — Скаковой клуб нас обоих выставил за дверь пожизненно.

— Разве?

— Да, да, мистер Уэст. Не вы один умеете мошенничать на скачках. — Он засмеялся и с гордым видом помахал рожком. — Один раз я, то есть мы с Беном, привезли лошадь из Англии. Отличная была лошадь, известный фаворит. Переменили ей имя. Так эта лошадь сколько раз приходила первой, сколько призов взяла в Западном округе! А потом Скаковой клуб штата Виктория проведал, в чем дело, и пожизненно лишил нас прав. Вот комедия! Я пускал своих лошадок на бегах и на состязаниях пони в Элстернвике, но потом муниципалитет мне запретил. Люди жаловались, что много шуму и скандалов. Рози, моя дочка, мне и говорит: «Папа, довольно тебе заниматься бегами да скачками, мебелью торговать гораздо приличнее». Ну, я и сказал ей: «Хорошо, дочка, хорошо». Взял да и сдал в аренду все три ипподрома. Потому что Рози говорит, что это неприличное занятие — много шуму, знаете, и все ругаются…

Бен-младший нетерпеливо прервал отца:

— Так вот, мистер Уэст, может быть, вы вложите немного денег в наше дело — мебель в рассрочку? Не слишком много, а так, знаете, ровно столько, чтобы вы получили хороший барыш. Дела, знаете, идут неважно. Иной раз покупатель не может расплатиться, забираешь мебель обратно, а она уже потрепанная. А бывает, что неплательщик сбежит и мебель с собой увезет. В последнее время много было убытку, но теперь скоро все пойдет на лад, и мы с вами разбогатеем. Мы ведь монополисты, монополистами и останемся, а дело приносит миллионы. Отчего же вам не попользоваться, мистер Уэст? Понимаете ли, у нас большая часть капитала связана. А наше дело такое, что все время надо расширяться.