Иржина Троянова - Яна и Ян

Жребий пал, разумеется, на меня и Лацо.

— Позовете меня, когда все будет готово, — промолвила наша кандидат в депутаты и спокойно покинула кухню.

Лацо подвязал фартук.

— Что мы знаем о женщинах?! — сказал он, открыл холодильник и с меланхолическим видом стал осматривать отделения, где Яна заботливо разложила запасы мяса, сыра, колбасных изделий и овощей. — Я знаю только одно, — продолжал он, — что твоя Янка в самом деле хорошая девчонка, но мы слишком мало думали о ее душе, гораздо меньше, чем она думала о наших желудках. Вот в чем дело, братец, а теперь подлей масла в лук…

Я долго ждала поезда местного сообщения, который подвозил к станции, где можно было пересесть на пражский скорый. Дома буду только к утру, но ничего, как-нибудь переживу эти неудобства. Я даже удивилась, что понятие «дом» для меня — все еще старая пражская квартира, где живут мама и папа, а не новая, где я живу с Яном, Верой и Лацо. А я ведь так мечтала о собственном доме! Но дом — это место, где человек чувствует себя в безопасности, а я сейчас нуждаюсь именно в этом. Что погнало меня из нашей общей квартиры? Не жажда протеста, не жалость к себе, не ревность. Однако Ян, наверное, объяснит мое бегство именно этими причинами. Ну и пусть…

На перроне было довольно противно. Дул сырой, пронизывающий до костей ветер. Я вошла в зал ожидания — там было полно народу, в основном военные. Я сразу вспомнила, что сегодня пятница, они тоже едут домой. Какое счастье, что человеку есть куда поехать! Нашим я скажу, что приехала сдавать экзамены. Не буду их пугать. Очень жаль, что у меня так получилось с учебой. Правда, доктор Коларж говорил, что в Будеёвице у него есть приятель, преподаватель педучилища, который поможет мне устроиться. «Твой друг Коларж готов для тебя на все!» — с какой иронией произнес эти слова Ян, когда я сообщила ему об этом. Но я и сама была удивлена не меньше. Доктор проявлял ко мне действительно дружеское участие.

В зале ожидания стояла докрасна раскаленная печка, от которой исходило приятное тепло. У Яна наверняка печка погаснет, а он после тяжелого воспаления легких. Как только приеду в Прагу, надо будет написать Вере, пусть хоть она последит за нашей печкой…

И вдруг мне опять стало плохо. Жарко натопленное помещение, спертый воздух, запах мокрых пальто и шинелей… Надо поскорее выйти на улицу, на воздух.

На перроне я оперлась о газетный киоск, стараясь дышать медленно и глубоко. Только бы не потерять сознание! Только бы не поднялась суматоха вокруг! Ноги у меня стали как ватные, в ушах появился гул, а перед глазами желтоватая пелена. Надо поглубже дышать, и все пройдет.

Такое уже случалось со мной неделю назад в очереди за мясом и сегодня, на предвыборном собрании. Мне пришлось оттуда уйти. Подобное состояние мне известно — это, видимо, последствия отравления. Когда я вспоминаю об этом, меня сразу охватывает панический страх. Он-то и погнал меня домой. У меня и без того хватает комплексов. Сегодня Ян даже заметил один из них и закричал: «…Какого черта ты перекладываешь белье с места на место!» А если я, ко всему прочему, еще и заболею, то стану для него лишь обузой. Как долго смогу я делать вид, что со мной все в порядке? Это ужасное чувство подкрадывается как будто из-за угла, неожиданно… Конечно, это может пройти, меня, наверное, вымотала болезнь Яна. Я так за него боялась, что не могла ни есть, ни спать. Ну а теперь… зачем ему такая жена? Сначала он, конечно, станет меня жалеть, потом станут жалеть его, а в конце концов ему же будет жаль самого себя… Нет, ни за что на свете!

Я сидела на чемоданчике позади закрытого киоска. Дурнота постепенно проходила, но я чувствовала себя слабой и разбитой. И еще было противно, что свитер прилипал к потному телу. Да что это опять со мной?! Я кусала губы, чтобы не зареветь. Однако слезами не поможешь. Надо будет сразу пойти к доктору Вондре. Как он встретит меня? Прощаясь, он сказал: «Ну, Яна, надеюсь, в клинике мы больше не увидимся». Я тоже была в этом убеждена. Но теперь придется туда пойти. Я сделаю все, чтобы стать совершенно здоровой. И Ян ни о чем знать не должен, у него и так забот хватает.

Рассуждая так, я уже не могла сдержать слез. Но потом мне стало смешно — вспомнилось высказывание Пушинки о том, что ничто не трогает нас так, как собственное благородство. Значит, я рыдаю над тем, что я такая благородная и отзывчивая?.. «Ну да! — усмехнулось Отважное Сердце. — Такой ты хочешь быть, но у тебя это плохо получается. И ревешь ты сейчас лишь потому, что Ян не прибежал на станцию. Ведь больше всего на свете тебе хотелось упасть ему в объятия, рассказать обо всем и позволить отвести себя домой. Ты только делаешь вид, что храбрая и сильная. А еще ты ревнуешь к Вере…»

К счастью, вдали раздался гудок. Из здания вокзала вышел дежурный по станции пан Кутилек. Я смешалась с толпой на перроне, чтобы он меня не заметил, и вошла в тот вагон, который остановился около меня.

Как только поезд тронулся, меня опять начало мутить. Я едва успела дотащиться до туалета.

Мы с Лацо опять стоим в очереди. Теперь главным образом в кулинариях — покупаем полуфабрикаты.

— Как насчет тефтелей? С татарским соусом?

— Мы их ели позавчера. А что ты скажешь о рубленом бифштексе? Наше меню должно быть разнообразным. Понял?

Блюда нашего разнообразного меню уже не лезут мне в глотку. Тефтели, рубленые бифштексы, бесконечные картофельные кнедлики, начиненные мясом. Последний раз они у нас разварились. Ко дну прилипла какая-то странная липкая масса, ну прямо приварилась, а фарш всплыл наверх. Мы выбросили кастрюлю на помойку. Вере ничего не сказали: ей не обязательно знать обо всем.

На этот раз купили карпа в сухарях. Скоро рождество, придется жарить карпа, так что надо натренироваться заранее. И опять же какое-никакое разнообразие. Только вот сковорода после тефтелей осталась немытой с позавчерашнего дня. И вторая тоже — на ней мы жарили яичницу. Ох и надоела эта посуда… И вообще все эти домашние дела.

Лацо чистит картошку, а я в это время стираю рубашки. Пришлось бежать за стиральным порошком. Завтра надо купить чего-нибудь для чистки ковра — вчера я пролил на него кофе.

«Милый мой, — пишет мне моя жена, — надеюсь, что ты живешь хорошо. Только не забывай поддерживать огонь в печке…»

Я живу как король, изменница. Печка? Зачем королям печка? Опустевшая комната опять обогревается рефлектором, а перед ним сушатся носки. Но куда же повесить рубашки? Балкон завалило снегом.

— Ты съел огурцы?! — Шеф-повар возник на пороге ванной как воплощение мщения.

— Они в холодильнике.

— В холодильнике кукиш с маслом!.. Что я теперь подам к рыбе? Бросай рубашки и жми за огурцами. Надо бы и компот купить.