Эрскин Колдуэлл - Дженни. Ближе к дому

Этот ответ свидетельствует о многом. В нем как бы итог глубоких размышлений самого писателя. Письмо это подтверждает, что Колдуэлл на протяжении многих лет не перестает искать новые решения все той же темы, раздумывать над социальным явлением, которое тревожит его и которому он посвятил два своих последних произведения. Радует и та твердая вера в силу писательского слова, которая так четко выражена в его письме и которая присуща лишь очень немногим из писателей сегодняшней Америки.

Людям доброй воли во всем мире, с болью и негодованием наблюдающим на протяжении последних лет — и особенно последних месяцев — разбушевавшуюся стихию расистских бесчинств, захватившую не один штат южных и юго-западных районов Америки, совершенно ясно, что одних «усилий романистов», сколько бы серьезны они ни были, не хватило бы для искоренения «несправедливостей этой антиобщественной системы», если воспользоваться словами самого писателя. Но тот факт, что человек острого зрения и гуманных чувств, Эрскин Колдуэлл, глубоко встревоженный бессилием своих соотечественников перед черными силами расизма, решает писательским словом воздействовать на народ своей страны, побудить его к активному противодействию этим позорным пережиткам рабовладельчества, за отмену которого некогда пролилось много крови, — сам по себе этот факт вызывает чувство большого уважения к гражданской честности художника.

Отнюдь не случайно в своем ответе Колдуэлл так четко выделяет эту веху — принятие Верховным судом США закона о ликвидации расовой сегрегации в школах южных районов страны. Именно этот законодательный акт 1954 года, как ни парадоксально это звучит, до крайности обострил тот социальный конфликт, который вот уже столько лет составляет органическую часть американского образа жизни. Именно эта правительственная мера вызвала неистовое сопротивление в штатах, где расовая ненависть к неграм впитывалась с молоком матери не одним поколением белых американцев. Именно попытка посадить за одни школьные парты детей черной и белой кожи в штатах Юга привела к новой жестокой вспышке расистских зверств. Вместе с тем, по данным 1962 года, то есть более чем через семь лет после принятия этого закона, «всего лишь 7,3 % негритянских детей в 17 южных и пограничных с ними штатах обучается совместно с белыми. Из 2805 районов совместного обучения в южных и пограничных штатах 1894 еще не приступили к выполнению постановления Верховного суда…» [19] Цит. по журналу «За рубежом», 26 мая 1962 г. . Если принять во внимание, что эти данные заимствованы из журнала «Лук», из статьи Эрнеста Данбэра, старшего редактора этого далеко не прогрессивного еженедельника, вряд ли можно заподозрить автора в нарочитом сгущении красок. То, что автор статьи — негр, заставляет думать, что и редакция журнала не допустила бы малейшей передержки фактов.

Наши читатели с особым вниманием следили за делом негритянского студента Джеймса Мередита, мужественно отстаивавшего свое право обучаться в университете, — право, записанное в конституции США и с тех пор не раз подтвержденное законодательными органами страны. В деле Мередита, как в капле воды, видна вся несостоятельность буржуазно-демократических заверений о свободах, которыми якобы пользуются все без исключения граждане Соединенных Штатов Америки. Декларируя эти свободы, официальная Америка на каждом шагу демонстрирует свою полную неспособность обуздать оголтелых негроненавистников.

Горячая волна возмущения и протеста против грубого произвола расистских банд, захлестнувшая весной этого года несколько штатов на юго-западе Америки, мощно всколыхнула все честные сердца мира; вести из Алабамы принимаются радиоприемниками во всех уголках земли, как вести о бедах, постигших самых близких людей.

Ширится и растет движение самих негров против дискриминации своего народа, против бесчинств распоясавшихся неофашистов. В этом благородном движении участвует и наиболее передовая часть всего американского народа, в первую очередь — коммунисты. Гнев против расистов, уверенных в своей безнаказанности, чувство солидарности с негритянским движением борьбы за равноправие не на бумаге, а на деле, — борьбы против массовых убийств и преследований, которым подвергаются все поборники расового равенства, — эти чувства охватывают все более широкие слои американского народа. Множество газетных статей, немало страстных публицистических книг написано о положении негров в США.

Однако если проанализировать американскую художественную литературу хотя бы последнего десятилетия, то среди книг на тему о дискриминации и положении негров почти не сыщешь произведения, принадлежащего перу белого писателя. Эта тема по негласному уговору является как бы «монополией» самих негров. Негритянские писатели создали замечательные книги, в которых проблема сегрегации и всякого рода унижения, испытываемые неграми в Америке с первого и до последнего дня жизни, нашли яркое выражение. Русские читатели хорошо помнят такие талантливые произведения, как «Молодая кровь» Джона О. Килленса, «Железный город» Ллойда Брауна, повесть о милом балагуре Симпле выдающегося поэта Ленгстона Хьюза и другие. В романах многих видных представителей американской литературы, написанных белыми, появляются нередко даже привлекательные образы негров. Однако почти во всех этих книгах негры играют лишь эпизодическую роль преданного слуги или услужливой кухарки в доме, где происходит действие романа, или же мальчика, доставляющего богатым американцам покупки из магазина. Темнокожие персонажи чаще всего представляют лишь колоритный фон, позволяющий автору оттенить ту или иную черту в характере белого героя, судьба которого полностью занимает внимание писателя. Характер негров на страницах этих романов остается неизменным: молча прислуживают они хозяевам жизни — обеспеченным белым американцам.

Такими же — или почти такими же — представали перед читателем и «герои» (поскольку все действие романа строилось на их преследовании и линчевании) тех первых двух произведений Колдуэлла, посвященных теме расовой дискриминации, о которых шла речь раньше. Казалось, что герой романа «Случай в июле» — не кто иной, как Сонни Кларк. Однако перед читателем проходило немалое число персонажей, выписанных писателем с куда большим тщанием, а «герой», без которого не было бы и самого романа, появлялся как жалкое, трясущееся от страха безликое существо, совершенно не «просматриваемое» читателем и психологически почти не раскрытое. Все, что мы узнаем о нем, это то, что он — честный, неиспорченный и работящий парень, которого зло и подло оклеветали белые, что и служит причиной его мучительных преследований, а затем и гибели. Это вовсе не значит, что Колдуэлл не сумел справиться со своим замыслом, что в романе «Случай в июле» его постигла творческая неудача. Нет, именно в этом и состоял замысел писателя: огонь его собственных эмоций был направлен на преследователей и на тех представителей власти, которым доверено поддержание порядка и охрана личной безопасности американских граждан. Очень зло и правдиво показаны эти ничтожные, трусливые людишки — судьи, шерифы и тюремные надсмотрщики округа, все помыслы которых направлены исключительно на то, чтобы любыми средствами удержать за собой теплое местечко на очередных выборах. В этом — большая и серьезная заслуга честного художника, занимающего одно из достойных мест в современной литературе критического реализма в США. Ни в какой степени не подвергая сомнению и критике систему американского общественного строя, породившего все эти уродства жизни, художник вместе с тем талантливо обличает отдельные человеческие слабости и недостатки. Высмеивание представителей власти — вообще в традиции буржуазной американской литературы, как и самих американцев, которым нравится воображать себя хотя бы в своем доме людьми свободными и вольномыслящими. Правда, суровые годы маккартизма приучили многих американцев — в том числе и писателей — держать язык за зубами. Но ведь роман «Случай в июле» был создан Колдуэллом задолго до того, как эти мрачные страницы вписались в летопись американской истории.